— Не понимаю, зачем доктору жить с тремя студентками колледжа? — спросил Макс.
— Дженет Хейз недавно стала доктором. С этими девушками она жила вместе последние четыре года.
Они вышли из полутемного здания на стоянку. Бетон был все еще мокрым после ночного дождя и ярко блестел на утреннем солнце. За исключением послушно ждущего их «хаммера», стоянка была пуста.
— «Хаммер»? — Агент внимательно осмотрела машину. — Откуда он у мелкого детективного агентства?
— В прошлой жизни повезло, — пробурчал Макс, возясь с дистанционным пультом.
Он открыл дверцу со стороны водителя и забросил в компьютер чистый оптический диск.
— В прошлой жизни? — Женг оказалась у машины раньше Укии и теперь заглядывала внутрь. Она явно ждала ответа, но Макс редко говорил о том, чем занимался, прежде чем открыл детективное агентство. — Снаряжены вы на совесть.
— Мне так спокойнее. — Старший детектив протянул ей скопированный диск. — Вчера я отдал копию полиции, но ее, наверное, украли. У меня здесь тоже копия, сам оригинал в надежном месте, о котором знаем только я, мистер Орегон и юрист агентства. — Значит, диск в напольном сейфе в конторе. — Вы разрешите мистеру Орегону сесть? Я должен отвезти его домой.
Агент пропустила Укию в «хаммер», взглянула на него, и ее глаза внезапно показались ему грустными. На прощание она протянула ему руку:
— Всего хорошего, мистер Орегон.
— Всего хорошего, агент Женг.
Они обменялись крепким рукопожатием.
Укия сел в машину и, против обыкновения, пристегнулся. Макс завел «хаммер» и выехал со стоянки, и агент Женг осталась в одиночестве.
Поездка от морга до дома Укии была долгой. Обычно ему нравилась дорога — во время нее он разбирал завалы ненужного мусора в голове, прежде чем встретиться с семьей. Однако вчерашний день содержал только прерывистые вспышки памяти — Укии не удалось вспомнить ничего нового с того момента, как он, раненный, пришел в себя в парке. Оставался лишь морг со своими кровавыми загадками, а о нем Укия не очень-то хотел думать.
Макс молчал, пока они не выехали на шоссе I-279. Как только машина помчалась по нему на север, он взглянул на Укию:
— Ну, как ты?
— Знаешь, Макс, это было очень страшно.
— Тебя спецагент Женг напугала? — хмыкнул тот. — Не бойся, она тебя не съест.
Укия потряс головой и в который уже раз пригладил волосы на затылке.
— Я испугался того, что было в морге. Никогда такого не видел.
— Ну, крови было много. Что ты выяснил?
Молодой детектив передернул плечами — он понятия не имел, с чего начать.
— Дженет Хейз уже перед смертью была больна. На пакетах было написано, что все ее органы несли следы обширной вирусной инфекции.
— О Боже, а вдруг она работала над биологическим оружием? Может, тебе обследоваться? Раз она была больна, ты тоже мог заразиться.
Укия прислушался к собственным ощущениям.
— Нет, я не болен. Есть хочу, да и спать тоже, но я здоров. — Он вдруг вспомнил ее комнату с игрушками и книгами по роботам. — Она работала с роботами, а не с микробами.
— Так, что еще?
На этот раз Укия долго молчал, не зная, что сказать Максу. Тот в удивлении обернулся к нему:
— Что-то настолько странное?
— Насколько я понял, ее внутренние органы... — он беспомощно пожал плечами, — изменились. Превратились в ласок или норок, напали на патологоанатома и загрызли.
— Страннее не придумаешь. — Макс сморщился, пытаясь не засмеяться. Или не нахмуриться. — В ласок, говоришь? Уверен? А даже если так, как такие маленькие твари могут убить человека?
— Ну честное слово! — И Укия рассказал ему, что в пакетах вместо следов крови и клеток органов обнаружился только мех. — У патологоанатома было больное сердце. Знаешь, он мог и от страха умереть.
Оба замолчали. Шоссе I-279 соединилось с I-79, и машина вклинилась в плотное движение.
— Больше всего меня напугал мех, — признался наконец Укия. — Но в нем доказательство того, что ее органы изменились. Там два активных набора ДНК: один — ласки, другой — Дженет Хейз.
Макс снова взглянул на Укию. Он часто награждал его этим взглядом, но сам Укия не знал, что за ним скрывается. Старший детектив только раз посмотрел так на кого-то другого — это был вор-виртуоз, способный украсть часы, пока человек на них смотрит.
