– Да, помню, – отозвался Майрон.
– Накануне ты заключил для Клу выгодную сделку по рекламе шоколада. Вождение в нетрезвом виде – скверная штука, а авария с пострадавшими – полный крах карьере. Но мы о нем позаботились. «Подмазали» кого нужно. Билли Ли и я дали показания, что нас подрезал какой-то грузовик. Мы спасли его задницу. А теперь я думаю: правильно ли мы поступили? Может, для Клу было бы лучше, если бы он хоть раз получил по заслугам? Может, тогда ему надо было сесть в тюрьму, а не выйти сухим из воды…
– Он бы не сел в тюрьму, Бонни. Все, что ему грозило, – это временное лишение прав. Плюс пара недель общественных работ.
– Не важно. Жизнь – это концентрические расходящиеся круги. Какой-то философ сказал, что каждый наш поступок меняет мир. Даже самый мелкий. Ты вышел из дома на пять минут позже, поехал по другой дороге – и твоя жизнь полностью изменилась. Я не утверждаю, что все обстоит именно так, но когда дело касается важных вещей, по-моему, это происходит сплошь и рядом: круги расходятся дальше. Хотя, может, все началось еще раньше. Когда он был ребенком. В детстве, в тот первый раз, когда понял, что умеет бросать маленький белый шар быстрей других и это дает ему какие-то особые права. А мы только продолжили то, что началось в тот день. Или перевели на новый, взрослый, уровень. Клу уверовал, что кто-нибудь всегда его спасет. Мы так и сделали: вытащили его той ночью. А потом пошли драки, пьянки, наркотики и прочее.
– Думаешь, убийство было неизбежным результатом?
– А ты – нет?
– Нет, – покачал головой Майрон. – Я думаю, виноват тот, кто всадил в него три пули. И точка.
– В жизни не все так просто, Майрон.
– Зато в убийстве – просто. Что ни говори, а кто-то его убил. Вот почему он умер. Не потому, что мы не остановили его страсть к саморазрушению. Кто-то в него выстрелил. И виноват он, а не ты, не я и не люди, которые о нем заботились.
– Может, ты и прав, – неуверенно произнесла Бонни, помолчав.
– Ты не знаешь, почему Клу ударил Эсперансу?
Она покачала головой:
– Полиция меня тоже об этом спрашивала. Не знаю. Может, был под кайфом.
– А в таких случаях он агрессивен?
– Нет. Но похоже, у него был сильный стресс. Может, его взбесило, что она не хотела говорить, куда ты уехал.
Снова накатила волна вины. Майрон подождал, когда она схлынет.
– К кому он еще мог обратиться, Бонни?
– То есть?
– Ты говорила, он всегда зависел от других. Меня в городе не было. Ты с ним не разговаривала. К кому он мог пойти?
Она подумала, потом ответила:
– Не знаю.
– К каким-нибудь друзьям, товарищам по команде?
– Вряд ли.
– Как насчет Билли Ли Пэлмса?
Она безразлично пожала плечами.
Майрон задал еще несколько вопросов, но не услышал ничего вразумительного. Наконец Бонни взглянула на часы.
– Мне пора к детям, – произнесла она.
Майрон кивнул и встал с кресла. На этот раз Бонни его не остановила. Он обнял ее, и она крепко прижалась к нему.
– Окажи мне услугу, – шепнула Бонни.
– Говори.
– Освободи свою подругу. Я понимаю, почему тебе это нужно. Мне бы тоже не хотелось, чтобы она села в тюрьму за то, чего не делала. Но на этом пусть все и закончится.
– Не понимаю. – Майрон отодвинулся.
– Я же сказала: ты – благородный парень.
Он вспомнил про семью Слоутер и чем все закончилось. У него заныло в груди.
– Это было давно, – возразил он тихо.
– Ты не изменился.
– Еще как.
– Ты по-прежнему жаждешь справедливости, ищешь правду и следуешь долгу.
Майрон промолчал.
– Клу этого не понимал, – добавила Бонни. – Он не отличался благородством.
– Он не заслуживал смерти.
Она накрыла его руку своей ладонью.
– Спаси свою подругу, Майрон. И отпусти Клу.
