— В полумиле от Гофер-Прери под кустами орешника она увидела цыган: крытую повозку, палатку и привязанных к кольям лошадей. Широкоплечий мужчина, сидя на корточках, держал над костром сковороду. Он оглянулся. Это был… Майлс Бьернстам.
— А-а, откуда это вы взялись? — закричал он. — Подите сюда и съешьте кусок бекона. Пит! Эй, Пит!
Какой-то взъерошенный субъект показался из-за повозки.
— Пит, вот единственная настоящая леди в моем поганом городишке. Лезьте сюда и посидите с нами минутку, миссис Кенникот! Я удираю на все лето.
«Красный швед» встал, потер затекшие колени, подошел к проволочной изгороди и раздвинул ее перед Кэрол. Пролезая сквозь ограду, она невольно улыбнулась ему. Ее платье зацепилось за проволоку. Бьернстам заботливо отцепил его.
Рядом с этим человеком в синей фланелевой рубашке, мешковатых защитных штанах, неровных подтяжках и старой мягкой шляпе Кэрол казалась такой маленькой и нарядной.
Угрюмый Пит поставил для нее перевернутое ведро. Она присела, опершись локтями о колени.
— Куда вы отправляетесь? — спросила она.
— Уезжаем на все лето лошадьми торговать, — усмехнулся Бьернстам. На его рыжие усы упал луч солнца. — Мы настоящие бродяги и благодетели общества. Такие поездки для нас дело привычное; мы на этом собаку съели. Покупаем у одних, продаем другим. И ведем дело честно — по большей части. Здорово проводим время. Ночуем под открытым небом… Хотелось мне проститься с вами перед тем, как махнуть сюда, но… Слушайте, поехали бы вы с нами!
— Я бы с удовольствием.
— Пока вы будете жевать жвачку с миссис Лайм Кэсс, мы с Питом пройдем всю Дакоту, потом через Скудные земли в горы, а к осени очутимся где-нибудь ма перевале через Биг-Хорн и заночуем под вой метели на высоте в четверть мили над самым озером! Утром будем лежать, закутавшись в одеяла, и следить сквозь сосны за полетом орла. Понравилось бы это вам? Орел парит весь день… Далекое, широкое небо…
— Молчите! Не то я поеду с вами, и выйдет скандал. Когда-нибудь я, может быть, на это решусь. Прощайте!
Ее ручка исчезла в его прокопченной ладони, словно одетой в кожаную рукавицу. С поворота дороги она помахала ему. Теперь она уже не так восторженно глядела вокруг, а ее чувство одиночества стало еще острее.
Но закат превратил хлеба и траву в лоснящийся бархат. Облака над прерией горели червонным золотом. Кэрол весело свернула на Главную улицу.
II
В первые дни июня Кэрол пришлось часто разъезжать с мужем по больным. Он был для нее воплощением мужественной природы Среднего Запада. Она восхищалась им, видя, с каким уважением слушают его фермеры. Проглотив наспех чашку кофе, Кенникоты окунались в утреннюю прохладу и были уже за городом, когда солнце всходило над этим исполненным чистоты миром. Луговые жаворонки пели за изгородями. Воздух был напоен чистым запахом диких роз.
Когда к вечеру они ехали назад, низкое солнце бросало во все стороны роскошные снопы лучей, как божественный, чеканного золота веер. Поля тянулись безграничным зеленым морем, окаймленным туманом, и купы ив, посаженных для защиты от ветра, казались пальмовыми островками.
К началу июля над прерией навис удушливый зной. Измученная земля потрескалась. Тяжело дыша, ходили фермеры по полям за культиваторами и потными крупами лошадей. Когда Кэрол оставалась ждать Кенникота у крыльца в автомобиле, кожаное сиденье обжигало ей пальцы, а голова болела от блеска металлических частей.
Вслед за страшной грозой с ливнем поднялся пыльный вихрь, от которого пожелтело небо. Казалось, вот — вот налетит смерч. Занесенная издалека, неуловимо тонкая черная пыль осела на подоконниках закрытых окон.
В июле жара стала еще невыносимее. Днем люди еле ползли по Главной улице, ночью они не могли уснуть. Кенникот и Кэрол переносили матрацы в гостиную и без конца ворочались, лежа под открытым окном. Раз десять за ночь приходило в голову, что надо бы окатиться водой из шланга и походить по росе, но лень было двигаться. В прохладные вечера, когда они выходили погулять, налетали тучи комаров, словно перцем обсыпая лицо и забираясь даже в горло.
Кэрол мечтала о северных соснах, о восточном море, но Кенникот заявил, что «как раз теперь было бы трудно выбраться». Комиссия по здравоохранению и благоустройству при Танатопсисе предложила Кэрол принять участие в компании по борьбе с мухами; она ходила из дома в дом, уговаривала хозяек пользоваться доставляемыми клубом мухоловками и раздавала денежные премии детям, бившим мух хлопушками. Она работала добросовестно, но без увлечения и, сама того не замечая, начала пренебрегать своими обязанностями, когда жара подорвала ее силы.
