Заметив, что миссис Леонард Уоррен не сочувствует ее словам, Кэрол схитрила, продолжая с невинным видом:
— Если только вы не находите у Суинберна такого стремления к откровенности, которое вам… которое нам может показаться несколько излишним. Как вы думаете, миссис Уоррен?
— Да, вы прямо мою мысль высказали, миссис Кенникот, — отозвалась пасторша. — Конечно, я никогда не читала Суинберна, но несколько лет назад, когда он был так популярен, я помню — мистер Уоррен говорил про Суинберна (хотя, может быть, это было про Оскара Уайльда?.. Точно не помню), но он говорил, что хотя многие так называемые интеллигентные люди ради рисовки и делают вид, будто находят в Суинберне красоту, подлинной красоты не может быть, если нет урока для души. Тем не менее я нахожу вашу мысль прекрасной, и хотя на будущий год у нас намечено изучение меблировки и фарфора, но я полагаю, что программная комиссия могла бы включить еще одно заседание, всецело посвященное английской поэзии. Уважаемая председательница, я вношу такое предложение!
Когда кофе и «райский кекс» миссис Доусон помогли участницам собрания преодолеть грусть, навеянную мыслями о смерти Шекспира, все они выразили Кэрол удовольствие, что видят ее в своей среде. Приемная комиссия на три минуты удалилась в комнату для совещаний и избрала ее членом клуба.
И она оставила покровительственный тон.
Она хотела быть с ними заодно. Они были так доброжелательны и любезны. С их помощью можно было бы осуществить ее широкие замыслы. Ее борьба против провинциального застоя наконец началась. На какую же именно реформу ей следовало раньше всего бросить свою армию? Во время беседы после собрания миссис Джордж Эдвин Мотт заметила, что городская ратуша совершенно не соответствует нынешнему процветанию Гофер-Прери. Миссис Нэт Хикс высказала скромное пожелание, чтобы молодежи было позволено устраивать там танцы, так как в помещения масонских лож доступ сильно ограничен.
«Городская ратуша! Это мысль!» Кэрол побежала домой.
Она не знала, что Гофер-Прери — город с местным самоуправлением. Теперь Кенникот сообщил ей, что у них имеется законное самоуправление, мэр, городской совет и полиция. Она была восхищена той простотой, с какой Гофер-Прери возводил себя в звание столицы. Отчего ж нет?
Весь вечер она была гордой и патриотичной гражданкой Гофер-Прери.
II
На следующее утро Кэрол пошла осматривать ратушу. В ее памяти вставало лишь нечто невзрачное и унылое. Ратуша оказалась деревянным курятником цвета сырой печенки в двух шагах от Главной улицы. Фасад представлял собой ничем не украшенную дощатую стену с грязными окнами. Отсюда открывался широкий вид на пустырь и портняжную мастерскую Нэта Хикса за ним. Здание ратуши было больше соседней мастерской плотника, но хуже построено.
Кругом никого. Она вошла в коридор. По одну сторону был городской суд, похожий на сельскую школу; по другую — помещение добровольной пожарной команды с машиной для перевозки шлангов и блестящими изукрашенными шлемами, в которых маршировали на парадах. В конце коридора была грязная тюрьма, состоящая из двух камер. Она пустовала, но от нее шел запах аммиака и застарелого пота. Весь второй этаж занимало большое, еще не отделанное помещение, заваленное грудами откидных кресел, здесь же валялись творило с пересохшей известкой, остовы плотов для иллюминации в день 4-го июля, украшенные облупившимися гипсовыми щитами и полинялыми красными, белыми и синими флажками. В глубине возвышалась неуклюжая пустая эстрада. Комната была достаточно просторна для танцевальных вечеринок, за которые ратовала миссис Нэт Хикс. Но Кэрол думала о том, что поражнее танцев.
После обеда она отправилась в публичную библиотеку. В течение недели библиотека бывала открыта три раза днем и четыре раза вечером. Она помещалась в старом здании, вполне пригодном для дела, но неуютном. Кэрол поймала себя на том, что рисует в воображении более уютные читальные комнаты, креслица для детей, коллекцию цветных репродукций, а заодно и библиотекаршу помоложе, еще способную интересоваться новшествами в библиотечном деле.
