Он ободрился, как всегда при виде знакомых окон и лиц. На душе стало легче, когда Сэм Кларк крикнул ему через улицу:
— Приезжайте вечерком на озеро, доктор, выкупаемся! Неужели ваша дача так и простоит все лето запертой? Честное слово, нам не хватает вас!
Он посмотрел, как подвигается постройка нового гаража. Каждый новый уложенный ряд кирпичей доставлял ему радость: город рос у него на глазах! Его гордость была окончательно восстановлена, когда к нему почтительно обратился Оле Сэндерквист:
— Добрый вечер, доктор! Жене стало лучше. Отличное лекарство вы ей дали!
Успокоительно подействовали на него и обыденные домашние дела. Он сжег серую паутину на дикой вишне, заклеил прокол в правой передней шине, полил улицу перед домом. Шланг для поливки приятно холодил руки. Струя с тихим плеском ложилась на землю, и на серой пыли вырисовывался темный полумесяц.
На улице показался Дэйв Дайер.
— Куда направляетесь, Дэйв?
— В магазин. Только что поужинал.
— Ведь по четвергам ваш свободный вечер?
— Верно. Но Питт уехал домой. У него будто бы больна мать. Беда в наши дни с приказчиками: переплачиваешь им, а они потом отлынивают от работы!
— Неприятная штука. Вам придется работать до двенадцати?
— Что поделаешь! Если будете в городе, зайдите выкурить сигару.
— Может быть, зайду. Мне нужно будет в город — навестить миссис Чэмп Перри. Она что-то нездорова. Ну, всего хорошего, Дэйв!
Кенникот еще не входил в дом. Он сознавал, что Кэрри тут же рядом, что с ней надо считаться, что ее порицание огорчило бы его. Но ему хотелось побыть одному. Окончив поливку, он вошел в дом, поднялся прямо в комнату Хью, на ходу крича:
— Рассказать сказку молодому человеку, а?
Кэрол сидела на низенькой скамеечке — картинка в золотистых тонах, для которой окно служило рамой и ореолом. Ребенок устроился у нее на коленях, положив головку ей на руку, и с важным видом слушал, как она пела:
Крошка Ладди-Дадди, с добрым утром!
Крошка Ладди-Дадди, спать пора!
И весь день с утра
И до темноты —
— Только ты, мой умный, милый, добрый,
славный, только ты!
Кенникот был очарован.
«Мод Дайер?.. Какое мне дело до нее!»
Когда «очередная» служанка крикнула с нижней площадки лестницы: «Ужин на столе!» — Кенникот лежал на спине, загребал руками, изображая тюленя, и восхищался силой, с какой колотили его маленькие ножки сына. Он поднялся и обнял Кэрол за плечи. Затем пошел вниз, радуясь, что избежал опасности. Пока Кэрол укладывала ребенка, Кенникот присел на ступеньки крыльца. Подошел Нэт Хикс, портной и бонвиван, и сел рядом с ним, отгоняя рукой мошкару.
— Послушайте, доктор, — начал он шепотом. — Вообразите себя опять холостяком и покутим сегодня, хотите?
— А что?
— Вы знаете эту новую портниху, миссис Свифтуэйт, — такая шикарная дама со светлыми волосами. Очень милая женщина. Мы с Гарри Хэйдоком заедем за ней и за этой толстухой, которая служит у него в магазине, — тоже славная штучка! — и поедем с ними кататься на машине. Пожалуй, махнем на новую ферму Гарри. Берем с собой пиво и такую водку, какой вы еще не пробовали. Я готов поручиться, что пикник удастся на славу!
— Ну что ж, скатертью дорога, а меня оставьте в покое, Нэт! Вы думаете, мне охота быть пятой спицей в колеснице?
— Нет, погодите! У этой Свифтуэйт гостит подруга из Уиноны, хорошенькая и очень веселая. Вот мы с Гарри и думали, что, может, вы решитесь вырваться на один вечер.
— Нет, нет…
— Глупости, доктор, перестаньте заботиться так о своем достоинстве. В холостые годы вы умели поддержать компанию!
Быть может, Кенникоту вспомнились нехорошие слухи о подруге миссис Свифтуэйт, быть может, то был печальный голос Кэрол, напевавшей в бледных вечерних сумерках над кроваткой Хью, или же просто сказалась похвальная естественная скромность Кенникота, — во всяком случае, он ответил весьма решительно:
— Ерунда! Я женатый человек. Я не притворяюсь святым, охотно поехал бы с вами, поразвлекся и выпил малость. Но на свете существует долг. Скажите, разве вы не будете чувствовать себя подлецом, когда вернетесь к жене после ваших похождений?
— Я? Вот моя житейская мораль: «Чего они не знают, то их не обижает». Говорят, с женщинами нужно обращаться так: ловить поскорее, держать построже и не говорить им ничего!
