— Ты не туда идёшь, Тихоня! Лазарет в другой стороне.
— Тихон! — бросил он вполоборота, не прекращая движения. — Меня зовут Тихон. А тебя — не Коля, а Толя. Анатолий Леонидович, мой второй помощник, штурман. И в лазарет мы не пойдём.
— Но ведь жидкий азот…
— …давно испарился из дюара, — безжалостно закончил он.
— Зачем же ты говорил об азоте? А ещё просил ленточками узлы обвязать…
— Не просил, а приказал, чтобы чем-то занять экипаж. Мне нужно время, чтобы подумать. Мы сломаем на хрен эту решётку. Обязательно сломаем!
«Ну и сказал бы: «пойду, погуляю»… — задумался я, — впрочем, тогда бы никто не послушался».
Неожиданно Тихон хлопнул меня по плечу и сказал:
— А идём мы с тобой, штурман, к грузовому тоннелю. Какие-то шутники поставили решётку на пути к рубке. Но не думаю, что им хватило ума заблокировать ход киберуборщиков. Я все эти нычки и шхеры бичей из младшего комсостава назубок знаю. Отыщу мерзавцев — головы оторву!
Он обернулся ко мне и улыбнулся. Я поразился жестокости в его взгляде. Улыбка показалась злой, а лицо отталкивающим. Я споткнулся, а когда рванулся вперёд, чтобы удержать равновесие, ударился ему в спину.
Мы стояли перед изодранной в клочья металлической стеной, которая в одних местах была смята в газетный лист, а в других пузырилась, как застывшая пенка над вскипающим молоком.
— Ничего себе! Это что же такое с переборкой сделалось?
— Это палуба, — неохотно уточнил Тихон. — Палуба слесарного цеха. Видишь, слева вверху ряд кронштейнов? Специально для фрезеров. А вон и они сами…
Он осветил фонарём лежавшие вповалку части механизмов.
— Но как палуба стала вертикально?
Мой голос прозвучал жалобно, почти плаксиво. Пришлось откашляться, но Тихон, кажется, ничего не заметил:
— Теперь понятно, что произошло. В момент прокалывания пространства попали под гравитационную раздачу сверхновой. Вероятность ноль целых ноль десятых… но всё равно не ноль. Нас скрутило в шнек от мясорубки. Так что решётка, блокирующая проход на мостик, и в самом деле следствие стихии — ограждение пандуса перенеслось в другую часть корабля. Ну и ну! Надо же, как не повезло. Неудивительно, что сервер глючит: недоливает инфу новорожденным. Люди выходят из медотсека, приходят к решётке, поворачивают и, скорее всего, гибнут.
Я молчал, а он, в крайней задумчивости, продолжал рассуждать о том, что на корабле всё равно кто-то есть, «кто-то же отремонтировал кабель». О том, что катастрофа могла привести к возникновению нового прохода на мостик, в обход решётки…
Он много чего говорил, но я не слушал. Мне было страшно.
По дороге из медотсека катастрофа как-то не воспринималась. Казалось, всего минуту назад лёг под сканер биозаписи… но оригинал как лёг, так и встал. Встал и вышел. И сейчас он на далёкой Земле занимается какими-то важными, надеюсь, приятными делами. А я, ушибленная катастрофой копия, пробираюсь сквозь завалы в разбитом космическом корабле за тридевять галактик от родного дома. И никому не приходит в голову меня успокоить и ободрить: «Не мохай, паря, вот только прикрутим эту хреновину к этой фигнюшке и полетим домой»… Нет. И хреновин, и фигни вокруг валялось немало. Но то, что они друг к другу никогда уже не прикрутятся, мне было понятно и без школьного курса физики.
— Смотри-ка, сверлялка уцелела, — сказал Тихон.
В полуобморочном состоянии я нашёл силы кивнуть, подойти и даже изобразить заинтересованность.
— Сверлильный станок поможет нам починить корабль и добраться до ближайшего порта? — с надеждой спросил я, разглядывая устройство, прикрученное к стене.
— Ага. А также исполнит все твои самые заветные желания…
Он нажал кнопку «пуск», и станок отозвался мягким гулом, а через секунду раскрученный двигателем патрон завизжал и превратился в размытое пятно.
— Замечательно! — обрадовался Тихон и выключил установку.
«Как мало ему нужно для радости, — подумал я. — У него заработал станок, от которого никакой пользы. Но ликует, как от встречи со знакомой девчонкой в далёком чужом порту». Я задумался, есть ли у меня хоть в одном порту девчонка, но свирепый толчок Тихона вернул к неприветливой действительности:
