Гитлин и Сталер - страница 25

Г. — Русская поэзия. Вот уж в чём не разбираюсь.

С. — Ты что, даже Маяковского не знаешь?

Г. — Как ты сказал?

С. — Лучший и талантливейший поэт нашей советской эпохи, как я объяснил в своё время Ежову.

Г. — Ежову? Где он, кстати?

С. — Ми его отстранили.

Г. — За что?

С. — ГОЭЛРО ему покоя не давало.

Г. — Не понял.

С. — Государственная электрификация России. Мы, большевики, любим аббревиатуры. Так удобней и короче.

Г. — Именно короче! Это главное!

С. — Когда он командовал НКВД, то вышел в Политбюро с несвоевременным предложением. Я заведую нашей социалистической Государственной тайной полицией. Давайте, говорит, сократим по первым буквам. Получится чудное название — Гостапо.

Г. — Хм!

С. — Мы тогда сближались с вами. Ну, ты помнишь. Ежову казалось, что он идёт в ногу с курсом партии.

Г. — Гостапо! Гехайм статс полицай. Нормальный ход.

С. — А мы в Политбюро решили, что товарищ Ежов пытается обогнать время. И назначили его наркомом речного транспорта. Пусть там обгоняет…

Г. — А на Гостапо поставили Берию?

С. — Лаврентия, да.

Нам было предложено посетить несколько фирм в Шампани, и мы решили осмотреть одно из предприятий фирмы Шопотье.

Рекомендуя нам выпускаемое ими шампанское, хозяин предприятия с особой гордостью сказал, что раньше все русские послы во Франции и царский двор покупали у него ежегодно по нескольку тысяч бутылок шампанского, на что я ответил, что теперь в связи с развернувшимся у нас строительством нам на вино не хватает валюты и потому мы хотим сами производить для себя шампанское в достаточном количестве.

Видимо, он был огорчён таким сообщением, тем не менее по возвращении с его предприятия обратно в Париж я выяснил, что сей гостеприимный хозяин без моего, конечно, ведома поставил в багажник автомобиля ящик шампанского.

Всё это я рассказал по возвращении домой Сталину и упомянул об этом ящике. Он заинтересовался и сказал: «Раз уж такое у него отношение к нам, сделай приятный для него жест — купи у него тысячи три бутылок шампанского». Я так и сделал. Но когда однажды Сталину принесли на пробу одну из этих бутылок, он попробовал, поморщился, а потом сказал, что по вкусу оно хуже нашего.

Надо сказать, что Сталин всегда был высокого мнения о нашем шампанском. И в такой оценке он был не одинок. Английский министр иностранных дел Иден (впоследствии премьер-министр) очень похвально отозвался о нашем шампанском и даже попросил ящик этого вина для английского короля, что, конечно, и было сделано (помимо прочего, это была неплохая реклама нашего шампанского). Очень понравилось наше шампанское и Черчиллю, и поэтому во время известной встречи руководителей глав правительств в Крыму ему было послано несколько ящиков Советского шампанского. Правда, Сталин предпочитал полусладкое и сладкое шампанское. Сухое и «брют» он не любил, предлагал даже прекратить их производство. С трудом я отстоял эти сорта, сославшись на требования экспорта.

Моноспектакль «Гитлин и Сталер» прост и изящен. На сцене нет ничего, кроме двух кованых стульев без сидушек. Актёр появляется с двумя пиджаками. Он заботливо и чинно вешает их на спинки и остаётся за стульями, сообщая зрителям, что стулья это и есть актёры спектакля. Затем он читает текст, находясь то за спинкой одного стула, то за спинкой второго. Иногда он поправляет что-то в пиджаках. В финальных сценах стулья-актёры просто лежат на спинках. И разговаривают лёжа.

Полная версия спектакля. На сцене два полукресла, развёрнутых лицом к залу. Чуть в стороне, торцом к зрителю, стоит небольшой письменный стол с пишущей машинкой довоенного образца. В машинку вставлена пачка листов. Эти листы и есть текст пьесы. Небольшой деревянный стул для машинистки. На полу корзина для бумаг. Между креслами, немного выдвинут вперёд, круглый журнальный столик. На нём установлен довоенный японский гобан с большой трещиной. С другой стороны тумбочка из советского гостиничного номера. На ней чьи-то письма, стакан в подстаканнике, две бутылки Советского шампанского. Весь спектакль играется двумя актёрами. В первой сцене Сталин сидит, Ванов стоит. Машинистка приходит и занимает своё место после Ванова и Сталина, но до начала диалога. На ней чёрные закрытые туфли, строгая причёска секретаря с пучком волос и больше ничего. В финальной сцене она уходит раньше всех остальных. Уход машинистки со сцены не должен быть поспешным. Стук каблуков — громкий. Ведя спектакль, Сталин и Гитлер 17 раз подходят к машинистке, получая из машинки листы с «мгновением». После каждого прочтения они рвут или комкают листы и бросают их на сцену.