Это только начало «генеральной ревизии», которой социальная стратегия подвергнет все другие виды стратегии. Она в корне пересмотрит, например, такой важный «определенный фактор», как номинальная сила или численность массовой армии. Солдат является не только пулеметчиком, но и мыслящим членом своего класса, человеком с общественными интересами и целями; поэтому солдат, призванный в фашистскую армию, бывший прежде молодым социалистическим рабочим и вынужденный теперь защищать своего политического противника, представляет собой как боец практически меньшую ценность, чем социалистический солдат, который защищает самого себя; это верно даже в том случае, когда у первого пулемет лучше.
В лучшем случае солдат фашистской армии будет покорным автоматом (вследствие принуждения). Солдат социалистической армии будет не только бойцом, вооруженным винтовкой, но также революционным пропагандистом и организатором на всех участках фронта и похода этой армии; такой солдат имеет двойную ценность, многократно повышенную также и в стратегическом отношении, так как он уменьшает число своих врагов на своем пути. Фашистский же солдат множит их число. Каждый солдат социализма в военном отношении стоит фашистского офицера; какое же значение могут иметь номинальные цифры при противопоставлении численности армии социализма и армии германского фашизма, если у одной стороны часть армии хочет поражения, а у другой стороны каждый солдат надежен, как офицер? То же самое относится и ко всему остальному.
Социальная стратегия «пересматривает» и опрокидывает номинальное соотношение сил в воздушной стратегии, потому что она ставит бесперебойное производство самолетов и снабжение их запасными частями во время войны, а также и безопасность аэродромов в зависимость от труда и идей сотен и тысяч рабочих авиационных заводов и связанных с ними отраслей промышленности. Чьи воздушные силы могут с большей уверенностью положиться на рабочих и гражданское население в то время, когда армия будет на фронте?
То же самое относится не только к тылу; социальная стратегия придает иной характер и самому фронту. Чья армия во время наступления и продвижения по неприятельской территории встретит более энергичное сопротивление народа — армия национальных и социальных угнетателей, иностранных «господ» или армия иностранных собратьев по классу, товарищей, которые хотят только мира и сразу передадут управление территорией самому народу?
Это обстоятельство, между прочим, уничтожает последние шансы на успех весьма своеобразного германского оперативного плана, согласно которому «главная цель — Ленинград». Наличие такого плана — явное доказательство политической безграмотности, на которую способны только тупые, механически мыслящие антимарксисты. Только с оперативной и материальной точек зрения Ленинград может стать для германского генерального штаба наиболее удобный целью, якобы имеющей «наименьшее сопротивление» (Балтийский флот, близость границы и т. д.). Но с социальной точки зрения именно этот «ленинградский! объект» окажется для фашистского противника обжигающим, как лава Кракатау.
Это район старой гвардии русского пролетариата; героических ленинградских рабочих, которые с Лениным в своих рядах зажгли социалистическую революцию и образовали первое ядро, из которого выросла вся коммунистическая партия Советского Союза. Это должно кое-что говорить даже буржуазному генералу. Представителей ленинградского рабочего класса можно встретить на руководящих постах во всей советской системе, от ее основания до вершины. Это люди особого склада; таких людей порождают и воспитывают только революции, а не войны или военные академии; всякий, кто попытается напасть на Ленинград, наткнется на провод высокого напряжения.
Это уже было однажды продемонстрировано в 1919 г., когда армия, находившаяся всего в нескольких километрах от Ленинграда, имевшая в своем тылу могущественную иностранную державу и ее флот, наступала на город голодных, полувооруженных пролетариев, почти изолированный от всех остальных частей страны (наступление Юденича). В течение нескольких дней эта армия перестала существовать; только ее генералы и люди, снабжавшие армию деньгами, остались невредимыми за границей. Социальная стратегия пораженного разрухой Ленинграда полностью опрокинула оперативную стратегию наступавшего противника.
