После этого группа членов комиссии передала предварительный текст проекта выступления А. Н. Яковлева прессе (в нем признавались протоколы) и выступила на пресс-конференции с обвинениями в адрес своего председателя. Возникла реальная угроза развала комиссии. Но победила тактика А. Н. Яковлева, который стал выше личных обид и не дал комиссии распасться. Появилось такое решение: А. Н. Яковлев будет выступать с «личным докладом», следовательно, согласовывать в комиссии (а также вне ее, т. е. в Политбюро) доклад не надо, подготовить надо лишь проект резолюции, предлагаемой съезду, и краткую объяснительную запись. Эти документы были готовы 4 ноября; доклад был сделан 23 декабря на II Съезде народных депутатов СССР.
А. Н. Яковлев «как в воду смотрел», когда на заседаниях комиссии предупреждал, что радикальным идеям Ю. Н. Афанасьева и его прибалтийских коллег отнюдь не обеспечена поддержка на съезде. Даже взвешенный и объективный доклад председателя комиссии привел народных депутатов сначала в смущение, затем в возмущение, — но не против Сталина, а против докладчика! 23 декабря 1989 г. консервативное большинство съезда было настроено весьма агрессивно. Оно отклонило предложение осудить пакт 1939 г. и аннулировать протоколы. Все соображения комиссии о протоколах были отвергнуты, в том числе отвергнуты и доказательства их существования. Лишь на следующий день А. Н. Яковлев смог переубедить делегатов, предъявив им обнаруженный комиссией документ.
Что же содержалось в этом документе, который был известен Громыко еще в 50-х годах, потом положен под сукно? Его главную часть представлял акт, составленный в апреле 1946 г. работниками секретариата Молотова Д. Смирновым и Б. Подцеробом. Акт фиксировал наличие восьми документов, в том числе подлинных секретных протоколов от 23 августа и 28 сентября 1939 г. Акт гласил:
«Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведующего секретариата тов. Молотова В. М. тов. Смирнов Д. В., и старший помощник министра иностранных дел СССР т. Подцероб Б. Ф., сего числа первый сдал, второй принял следующие документы Особого архива Министерства иностранных дел СССР:
I. Документы по Германии
1. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 3 экземпляра копии этого протокола.
2. Подлинное разъяснение к «Секретному дополнительному протоколу» от 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии разъяснения.
3. Подлинный Доверительный протокол от 28 сентября 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
4. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. («О польской агитации») (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
5. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. (о Литве) (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
6. Подлинный Секретный протокол от 10 января 1941 г. (о части территории Литвы) (на русском и немецком языках).
7. Подлинный Дополнительный протокол между СССР и Германией от 4 октября 1939 г. (о линии границы) (на русском и немецком языках).
8. Подлинный Протокол — описание прохождения линии госграницы СССР и госграницы интересов Германии (две книги на русском и немецком языках)…».
Самое важное: в найденном «деле» МИД СССР сохранились копии секретных протоколов, заверенные (без указания должности) В. Паниным. Когда же было проведено сопоставление этих копий с копиями из архива Риббентропа, то было установлено следующее.
1. Тексты по содержанию на 100% идентичны.
2. Снимались все подозрения (повторявшиеся и М. С. Горбачевым) о том, что, мол, подпись В. М. Молотова сделана латинским шрифтом, следовательно, фальшивка. Молотов русский оригинал подписал кириллицей; зато под немецким текстом (и договора, и протокола) решил продемонстрировать свои университетские познания. Риббентроп оба текста подписал латиницей.
3. Оставшийся у немцев текст и текст Панина отпечатаны на одной и той же пишущей машинке, видимо, принадлежавшей молотовскому секретариату и предназначенной для самых важных работ.
