Бек был вызван к Гитлеру. Есть живописное и малоизвестное описание реакции Бека на встречу с фюрером. Он поделился впечатлениями с британским послом в Варшаве сэром Хью Кеннардом, о чем тот сообщил в специальной телеграмме в Форин оффис:
«Пропустив вчерашним вечером пару рюмок водки, Бек рассказал мне, что 4 января в Берхтесгадене он понял, что Польша и Германия достигли пункта, с которого их пути расходятся. Во время предыдущих бесед Гитлер говорил: „Я хотел бы, чтобы“, а 4 января он стал употреблять выражение: „Так должно быть…“
Но то, что Бек сказал Кеннарду, он не рискнул прямо сказать фюреру. Игра продолжалась, и в ее ходе Риббентроп 26 января 1939 года беседовал с Беком — на этот раз в Варшаве. «Затем я еще раз говорил с г. Беком о политике Польши и Германии по отношению к Советскому Союзу, — записал Риббентроп содержание своей беседы, — и в этой связи по вопросу о Великой Украине, я снова предложил сотрудничество между Польшей и Германией в этой области». Риббентроп также настоятельно требовал присоединения Польши к Антикоминтерновскому пакту. Бек обещал (в очередной раз!) подумать — и Польша дала отказ. Узнав об этом, Гитлер сказал явно с сожалением:
— Мудрый маршал Пилсудский умер слишком рано…
Так или иначе, в январе 1939 года Гитлером решение было принято: война — но не вместе с Польшей, а против нее.
Как можно было совместить визит Риббентропа в Варшаву — последнюю попытку «вербовать» Польшу в качестве союзника против СССР с намеченной им же поездкой Шнурре в Москву для ведения переговоров с тем же СССР? Шнурре вспоминает о почти комичной ситуации:
— Я согласно указаниям приехал в Варшаву, встретился с Шуленбургом. Договорились, как будем вести переговоры. За несколько дней до этого в Берлине Шуленбург встречался с Мерекаловым, все было условлено: на 30 января был назначен первый разговор с Микояном. Но здесь разразился скандал: сначала одна лондонская газета сообщила о предстоящих советско-германских переговорах…
Шнурре вспомнил точно: это была та самая статья Вернона Бартлета в «Ньюс кроникл», которую «Правда» перепечатала 31 января с явным намеком на то, что эти переговоры могут иметь далеко идущие последствия.
— Риббентроп вызвал меня в отель «Бристоль», — вспоминает Шнурре, — и был очень резок:
— Вы возвращаетесь в Берлин!
— Но, господин министр, у меня на 30-е прием у Микояна…
— Это не пойдет! Вы возвращаетесь обратно. Это прямое указание фюрера…
Испуг Риббентропа мой собеседник объяснял так: конечно, немецкая сторона была заинтересована в советских поставках, но тогда еще не собиралась придавать торговым переговорам столь далеко идущий смысл. В скандале же Риббентроп не был заинтересован. Поэтому немцы были вынуждены нарушить все дипломатические каноны и просто отказаться от поездки, что нанесло советской стороне явное оскорбление. И он, Шнурре, долго чувствовал это…
Так или иначе, конец января принес окончательную ясность Гитлеру — может ли он строить комбинацию с Польшей, или нет? Один из сопровождавших Риббентропа чиновников, он же председатель Польско-немецкого общества Петер Клейст в последний день визита в Варшаву получил такой недвусмысленный ответ от начальника кабинета Бека графа Любенского:
— Польша считает себя полностью нацией европейской культуры, ощущающей как тесные связи с Францией и Англией, так и ищущей разумный компромисс с немецким соседом. Нужно длительное взаимопонимание с Германией, однако без того, чтобы Польша была бы втянута в антисоветские авантюры. В своей пограничной ситуации Польша не может позволить себе участие в антисоветских блоках. Такова позиция польского правительства, которую Бек изложил в беседе с рейхсминистром. Во внесенной этой ясности и лежит значение визита…
Любенский подтвердил, что такова же позиция маршала Рыдз-Смиглы. В свою очередь Клейст узнал, что заместитель Бека граф Шембек сформулировал итоги визита так: Риббентроп понял невозможность вступления Польши в Антикоминтерновский пакт. Остается лишь добавить: Петер Клейст был регулярным посетителем одного немецкого журналиста в Варшаве, которого высоко ценил за его осведомленность и с которым сам делился информацией. Это был Рудольф Геррнштадт — член советской разведывательной группы, которую Разведывательное управление генштаба РККА разместило в Варшаве. Не подлежит сомнению, что сведения Клейста попали в Москву.
