Разумеется, такой военный деятель, как Ганс фон Сект, смотрел на европейскую ситуацию с точки зрения германского националиста. Он был, например, сторонником уничтожения Польши. «Существование Польши нетерпимо», — писал он в одном из своих меморандумов и уже в 1920 г. разрабатывал планы военной интервенции против Польши. Сект считал необходимым аншлюс Австрии. Наконец, он был настроен античешски. Он не верил в возможность урегулирования франко-германских противоречий. Он верил только в силу Германии. Тем более показательно, что военный политик такого рода предостерегал против намерений включить Германию в «крестовый поход» Запада против Советского государства.
Но Сект представлял лишь один фланг общего фронта военно-политического планирования правящих кругов Германии. Другой фланг был представлен в тогдашней Германии не менее обширно и — что самое главное — охватывал не только группировки немецких генералов и политиков, но шел за пределы Германии — в Париж, Лондон, Вашингтон.
Идея использовать германскую армию для подавления русской революции возникла в этих кругах с момента самой революции. Ленин предполагал в 1918 г.: «…Весьма возможно, что союзные империалисты объединятся с немецким империализмом… для соединенного похода на Россию». Германское правительство, говорил Ленин в ноябре 1918 г., «всеми силами стремится к союзу с англо-французскими империалистами. Мы знаем, что правительство Вильсона засыпали телеграммами с просьбой о том, чтобы оставить немецкие войска в Польше, на Украине, Эстляндии и Лифляндии…»
Уже в декабре 1917 г. американскими дипломатами был составлен доклад с проектом направить Германию на подавление Советской России. С другой, немецкой стороны также известно предложение подполковника «большого генштаба» фон Гефтена, который еще до краха кайзеровской армии предлагал Людендорфу летом 1918 г. вступить в переговоры с Антантой и превратить Германию в «передовой отряд» в борьбе против Советской России. Во всяком случае эта идея обуревала реакционных политиков Германии, США, Англии и Франции на протяжении всех лет после свержения царизма в России.
Торг — на каких условиях Германия сможет продать западным державам свои военные услуги на Востоке — продолжался годы. В нем участвовали политики, финансисты, промышленники, дипломаты, генералы — все, кто мог сказать свое слово. «Один из ведущих немецких финансистов разъяснил мне, — доносил 10 января 1919 г. в Вашингтон глава американской миссии в Берлине Дризел, — что нациями, которые призваны навести порядок в России, несомненно, являются немцы и американцы». Не только Дризела и его молодого помощника Аллена Даллеса, другие немецкие промышленники атаковали представителей Англии и Франции.
События 1918-1919 гг. показали всю беспочвенность немецких претензий на «наведение порядка» в Советской республике. Немцам пришлось уйти с Украины, из-под Петрограда, из Прибалтики. Но это не исправило неисправимых. В течение двадцатых годов в военных кругах рассматривали стратегический план нападения на Советский Союз и блока с этой целью с державами Запада. Это был план, вошедший в военную историю вместе с именами генерал-майора Макса Гофмана и промышленника и дипломата Арнольда Рехберга.
Максу Гофману в его военной карьере выпала необычайная судьба. Трижды он являлся свидетелем краха русской царской армии. Первый раз — в 1904-1905 гг., когда он был германским представителем при 1-й японской армии в Маньчжурии; второй — в 1914 г. в Восточной Пруссии, где Гофман был начальником оперативного отдела штаба немецкой армии, которая под Танненбергом разгромила царских генералов Самсонова и Ренненкампфа; наконец, в 1917-1918 гг., когда он возглавлял немецкую делегацию на переговорах в Брест-Литовске. Он считал себя победителем той России, которая пришла в Брест подписывать мирный договор. И эти три события навсегда превратили генерала Гофмана в человека, одержимого идеей возможности полного военного разгрома России.
Уже в Бресте он размышлял на тему о немедленном вторжении в Советскую страну. Ему казалось вполне возможным пройти церемониальным маршем от Бреста до Москвы. «С весны 1918 г., — вспоминал Макс Гофман, — я стал на ту точку зрения, что правильнее было бы выяснить положение дел на Востоке, то есть отказаться от мира, пойти походом на Москву, создать какое-нибудь новое правительство». Гофман обменялся мнениями с немецким военным атташе в Москве, который сообщил, что двух батальонов «вполне достаточно для наведения порядка в Москве». У Гофмана уже был наготове глава «нового правительства» — великий князь Павел Александрович. Увы, генералу и великому князю не довелось наводить порядок в России. Вскоре вся немецкая «Восточная армия» покатилась домой, на Запад.
