«Быстрая эвакуация центральных органов управления во время войны в условиях России исключается. Вследствие этого при захвате Москвы следует считаться с двумя крайними возможностями:
1. Весь централизованный административный аппарат государства и партии попадает в руки войск, вступающих в город. Так как экономика, как известно, также подчинена государству, можно будет легко получить информацию о производстве и запасах этой огромной державы.
2. Отступающий противник уничтожит все архивы органов власти. Однако это практически парализует управление оставшимися в его руках территориями».
Не правда ли, как все просто и ясно? Поэтому авторы плана захвата советской столицы продолжали рассуждать:
«При расквартировании войск в первую очередь можно занять казармы Красной Армии. Так как следует отказаться от использования частных квартир, войска кроме казарм можно разместить в гостиницах, театрах, школах, выставочных залах, клубах и общежитиях промышленных предприятий. Возможности для размещения техники представляют многочисленные парки и стадионы… Достичь ядра города — Кремля — можно без всяких трудностей благодаря осуществленному в последние годы расширению главных улиц в черте города».
В результате делался такой общий вывод:
«Москва не только главная цель наступлений в Центральной России, но и одна из важнейших целей на всей русской территории, короче, во всей Восточной Европе». Лишь в самом конце у составителей этого документа появились некие сомнения. «Является ли Москва решающей целью войны?» — спрашивали они сами себя. И отвечали следующим образом:
«Занятие или разрушение Москвы парализует военный, политический и экономический руководящий аппарат и уничтожит важную базу советской власти. Однако решающий успех в войне достигнут не будет. Важнейшим противником все еще будет оставаться обширность территории, простирающейся на восток от Москвы в бесконечность».
Заметьте: не советские войска, а «обширность территории»! Таковы были наметки германского генштаба. Они говорят за себя столь ясным языком, что не имеет смысла разбирать дальнейшие изменения, которым они подверглись (к примеру, известно, что Гитлер позднее принял решение: войскам в Москву не входить, а город просто «стереть с лица земли» или затопить). Сейчас нам важнее другое: констатировать ту уверенность в победе над Советским государством, которая царила не только в ближайшем окружении Гитлера, но и в германском военном руководстве.
За сколько времени предполагалось осуществить операцию «Барбаросса»? Попытаемся собрать достоверные свидетельства. Они гласят:
Гитлер (31 августа 1940 года) — 5 месяцев на проведение;
Начальник тыла сухопутных войск (то же время) — 4-5 месяцев;
Генштаб (июль 1940 года) — 9-19 недель;
Генштаб (сентябрь 1940 года) — до 16 недель;
Генштаб (сентябрь 1940 года) — 8-10 недель;
Гиммлер (18 июня 1941 года) — 6 недель;
Риббентроп (21 июня 1941 года) — 8 недель.
Как видим, война еще не началась, а ее сроки неуклонно сокращались. Когда же нападение совершилось, то 29 июня 1941 года Гитлер в кругу своей свиты заявил: «Через четыре недели мы будем в Москве, и она будет перепахана». Так или иначе, август 1941 года считался месяцем, в котором дивизии вермахта смогут доложить о взятии советской столицы: Гиммлер говорил о 4 августа, Гальдер — о 25-м. Наконец, сам Гитлер сказал бывшему послу в Москве графу фон Шуленбургу, что взятие Москвы состоится 15 августа, а вся война на Востоке закончится 1 октября.
Известно, что это были расчеты, как говорится, «без хозяина». Очень скоро гитлеровским генералам пришлось в этом убедиться. Но пусть эти цифры будут вечным свидетельством политической и военной слепоты тех, кто планировал походы на Советскую страну. Просчитался на этот раз не Сталин, а Гитлер.
В истории недель, предшествовавших нападению гитлеровской Германии на Советский Союз, есть один эпизод, до сих пор привлекающий особое внимание историков. Пароль «Дортмунд» был сообщен 20 июня, а 10 мая 1941 года заместитель фюрера Рудольф Гесс спрыгнул на парашюте над Англией. Уже давно отброшена версия о его «умопомешательстве». Сильно подорвана и версия о «самовольном решении». Все данные говорят совсем об ином.
