Гитлер и Сталин перед схваткой - страница 135

Шрифт
Интервал

стр.

В глазах Сталина Финляндия была частью той сферы своего влияния, к которой путь ему открыли секретные протоколы 1939 года. Другой частью была Прибалтика, овладение которой Сталин начал осенью 1939 года и завершил в июне — августе 1940 года, включив ее в Советский Союз. Утверждают, что «Зимнюю войну» он откладывал до конца 1939 года, пока не убедился, что процесс овладения Прибалтикой уже начался: тогда советские военные базы появились в Латвии, Литве и Эстонии; правительства этих стран вели себя покорно, а Германия терпимо относилась к начавшемуся процессу советского овладения, который в 1940 году закончился советизацией Прибалтики. Но Финляндия…

Знал ли об этих «но» руководитель финской компартии Отто Куусинен? Ноябрьской ночью 1939 года он в салон-вагоне, прицепленном к знаменитой «Красной стреле» (поезд Москва — Ленинград), ехал, чтобы вскоре официально стать главой «демократического правительства Финляндии». Его собеседником был Елисей Синицын — будущий генерал, резидент НКВД в Хельсинки, работавший там под фамилией Елисеев. Только за день до этого оба — и Куусинен, и Синицын — были на приеме у Сталина.

Куусинен вспоминал в этой ночной беседе с Елисеевым, что еще в сентябре 1939 года Сталин и Ворошилов вызвали его в Кремль. Куусинену объяснили, что для обеспечения северо-западных границ СССР надо получить согласие Финляндии на обмен территориями (Карельский перешеек в обмен на часть Карелии), а если согласия не будет, то получить его военной силой.

— Сталин, — вспоминал генерал Синицын слова Куусинена, — хотел бы видеть Финляндию, развивающейся по сценарию для Прибалтийских государств…

Запомним: по прибалтийскому сценарию! Но финский сценарий оказался несколько другим. Война 1939-1940 годов оказалась тяжелой. Она потребовала больших жертв. Хотя территориальные изменения и удалось навязать Финляндии, но страна так и не стала частью советской сферы влияния. В этих условиях нетрудно предположить, что Сталин с досадой мог сравнивать Финляндию с Прибалтикой и мог быть недовольным подписанным миром.

В личном архиве Иосифа Сталина есть небольшая коллекция, на которую исследователи не всегда обращают внимание. В ней собраны записки, сделанные от руки короткие заметки, даже рисунки, которые скучающий Сталин делал во время заседаний. Есть среди подобных материалов и любопытные замечания, относящиеся к важным политическим решениям. Одно из них датировано 17 апреля 1940 года и содержит несколько строчек, отчеркнутых толстым зеленым карандашом: «1) Правильно ли поступило правительство, начав войну с Финляндией в конце 1939 г.? 2) Правилен ли был тот план сосредоточения сил против Финляндии, который был осуществлен в первые недели войны?»

Если быть психологом фрейдистского толка, то можно подумать: вот они, мучившие кремлевского диктатора «проклятые» вопросы! Действительно, прав ли был Сталин, когда начал войну зимой 1939-40 года? Оправданны ли были большие человеческие потери и потеря международного престижа страны?

Но для анализа Сталина Фрейд не подходит. На самом деле это были не «проклятые» вопросы сталинского подсознания, а набросок речи, которую 17 апреля 1940 года произнес Сталин на совещании, собранном в Центральном Комитете ВКП(б) с 14 по 17 апреля для подведения итогов войны с Финляндией.

На совещании выступили 46 человек — командиры соединений Красной Армии, руководители высших учреждений армии. Председательствовали нарком маршал Климент Ворошилов и его заместитель Геннадий Кулик, однако фактически руководил работой сам Сталин. Он и закончил эту работу, выступив на последнем заседании. Речь эта долгие годы оставалась засекреченной и была обнаружена лишь в 1996 году, причем не в основных сталинских фондах.

Речь 17 апреля 1940 года примечательна во многих отношениях. В военном анализе она содержала большое количество справедливых, критических замечаний, связанных с неудачами первого периода войны и явными провалами командования (кстати, народный комиссар обороны, «славный маршал» Ворошилов был снят со своего поста). Но политический аспект речи оказался для многих неожиданным: Сталин дал положительную оценку общим итогам войны. Он так и начал — с того первого вопроса, содержавшегося в упоминавшейся записке.


стр.

Похожие книги