Он внимательно наблюдал за приближающимся Бондом. Когда тот подошел, Коломбо тихо сказал по-английски:
— Уберите вашу игрушку, мистер Бонд из Секретной службы: ей не сравниться с пневматическими гарпунами. И если вы не хотите повторить подвиг Святого Себастьяна, стойте где стоите.
Он повернулся к стоящему справа от него «рыболову-спортсмену» и спросил:
— На каком расстоянии был тот албанец на прошлой неделе?
— В двадцати ярдах, хозяин. Гарпун прошел насквозь, да и албанец был раза в два толще, чем этот фрукт.
Бонд остановился, присел на чугунную решетку ограждения, не выпуская из рук пистолета, направленного в большой живот Коломбо, и сказал:
— Пять воткнувшихся в меня гарпунов не остановят одну пулю от проникновения в ваше внушительное тело, Коломбо.
Коломбо улыбнулся, кивнул своему человеку, незаметно подобравшемуся к Бонду сзади, и тот ударил Бонда рукояткой своего «люгера»…
Когда приходишь в себя после удара по голове, первая реакция головокружение и тошнота. Но даже несмотря на это Бонд ощутил и еще кое-что: он находился в море, на корабле, а человек, вытиравший ему лоб мокрым полотенцем, бормотал на ломаном английском ободряющие слова:
— Порядок у всех, амиго. Будь спокойный. Будь спокойный.
Бонд чувствовал себя совершенно разбитым, но тем не менее огляделся по сторонам. Он лежал в комфортабельной уютной каюте, обитала в которой, судя по запахам, ярким цветам и пестрым занавескам, женщина. У изголовья откидной кушетки, на которой лежал Бонд, стоял матрос в не первой свежести рубахе и штанах. Лицо его показалось Бонду знакомым: это был один из «рыбаков». Он улыбнулся, когда Бонд открыл глаза, и сказал:
— Стало ничего? Да? В порядке все? — В знак солидарности он потер себе шею и добавил:
— Болеть еще совсем мало. Скоро только синяк будет. Под волосами. Девушки увидят ничего.
Бонд слабо улыбнулся и кивнул. От этого кивка боль заставила его зажмуриться. Когда он вновь открыл глаза, матрос огорченно вздохнул и поднес к лицу Бонда часы: было семь вечера. Матрос показал пальцем на цифру девять.
— Ужин с хозяином, да?
— Да, — ответил Бонд.
— Спать.
— Да, — сказал опять Бонд, и матрос вышел из каюты, закрыв, но не заперев за собой дверь.
Бонд кое-как слез с кушетки, добрался до умывальника и принялся приводить себя в порядок. На стоявшем рядом комоде, аккуратно разложенные, лежали его вещи. Все, кроме пистолета. Бонд рассовал их по карманам, вернулся к кушетке, сел и, закурив, попытался размышлять. Ни к каким выводам прийти он не смог. Ясно, что его куда-то везли, вернее — он куда-то плыл, но, судя по поведению матроса, врагом его не считали. Тем не менее Коломбо приложил немало сил, чтобы сделать его своим пленником, а один из его людей даже погиб при этом, пусть и случайно. Видимо, речь не шла о том, чтобы убрать Бонда сразу. Скорее всего, такое обращение предвещало попытку заключить с ним сделку. Только вот какую? И есть ли у него иной выбор?
В девять часов за Бондом пришел тот же матрос, провел его по коротенькому коридору в небольшой уютный салон и оставил в одиночестве. В центре салона стояли стол и два кресла, а рядом — никелированный сервировочный столик с едой и напитками. Бонд подергал ручку двери, находившейся на другой стороне салона, и без удивления обнаружил, что она заперта. Тогда он открыл один из иллюминаторов и выглянул наружу. Единственное, что можно было определить в сумерках, так это то, что плыл он на бывшем рыболовном судне водоизмещением примерно двести тонн. Работал, похоже, один дизельный двигатель, и корабль шел под парусом, делая от шести до семи узлов. Далеко на горизонте виднелась россыпь огней. Видимо, они плыли вдоль берега.
Послышался звук открываемой двери, и Бонд быстро отошел от иллюминатора. В салоне появился Коломбо. Одет он был в майку с короткими рукавами, летние брюки и сандалии. Глаза выдавали его настороженность. Он опустился в одно кресло и указал Бонду на другое.
— Садитесь, друг мой. Нам предстоит всласть поесть, попить и, главное, побеседовать. Пора нам перестать вести себя подобно малым детям и немного повзрослеть. Согласны? Что будете пить — джин, виски, шампанское? А вот колбаса, лучше которой нет в Болонье. Маслины с моих собственных плантаций. Хлеб, масло, проволоке — то есть плавленый сыр — и свежие фиги. Крестьянская еда, конечно, но очень вкусная. Приступайте. Вся эта беготня не могла не дать разгуляться вашему аппетиту, не так ли?
