Как хорошо, что я уже знала об этой ловушке. Подумаешь, недолго покраснела перед Хомяковыми, зато теперь могла небрежно бросить:
– Я вообще кошачьих не люблю. Наглые и ненадежные. А рыси еще и мелкие.
– Мелкие? Рыси мелкие?!
Показалось или аккуратно уложенные волосы начали приподниматься, пытаясь вздыбиться, усы распушились и встопорщились, а в голосе проклюнулись шипящие звуки? Надеюсь, он не будет обращаться и полосовать когтями меня прямо сейчас. Нервные они какие-то, эти Рысьины, и легковозбудимые. Конкретно на этого, взбешенного до потери самоконтроля, я бы с удовольствием посмотрела. На расстоянии, разумеется. И послушала бы, что он скажет, пока себя не контролирует. Жаль, что он слишком быстро опомнился, даже шипеть перестал и этак задумчиво прищурился.
– Конечно. Куда мельче тигров, львов или гепардов, – с удовольствием выпалила я, надеясь на еще один всплеск возмущения.
– Зато более гибкие, ловкие и выносливые, – он лениво улыбнулся, давая понять, что укол в этот раз не достиг цели.
– И бегают медленнее.
– А, понял, – он расхохотался по-настоящему. – Это зависть. Знаешь, Лизонька, твой дедушка предполагал, что для оборота тебе не хватает характера. Княгиня с этим была не согласна. Так что продолжай наращивать зубки – и вдруг… Тогда Фаина Алексеевна непременно задумается, не вернуть ли тебя в клан.
– Спасибо, мне ваших Рысьиных и даром не надо. И вообще, Юрий, мне кажется, вы засиделись в гостях, пора и честь знать. Убирайте вот это вот. – Я помахала рукой, указывая на призрачное марево вокруг, и решила больше не миндальничать с этим типом: – И сами убирайтесь.
– Это вот – это ты про что, Лиза? – нехорошо прищурился он, напрочь игнорируя мои требования.
– Про купол явно магического происхождения. Не знаю, для чего он вам, но прошу убрать. В гостиной этого дома он лишний.
– Неужели ты его видишь? Не волнуйся, это неопасно. Только чтобы помешать Звягинцеву подслушать наш разговор.
– Владимир Викентьевич и без того не опустился бы до подслушивания.
– Лизонька, твою наивность извиняет только юный возраст. Имей в виду, Ольга Станиславовна никогда не доверяла Звягинцеву.
– Мне сейчас можно говорить все что угодно, правда, Юрий? – усмехнулась я. – Но знаете, похоже, после покушения у меня не только пропала память, но и уши уменьшились.
– Уши? – Он удивленно меня оглядел. – Лизонька, они в точности такие же, как и раньше: маленькие, аккуратные и очень красивые.
– А я уверена, что уменьшились. Теперь на них помещается намного меньше лапши.
– Какой лапши?
– Которую вы мне старательно навешиваете, Юрий.
Я притворилась, что что-то сбрасываю с ушей. Что-то, чего там скопилось уже очень много.
– А знаешь, Лизонька, такой ты мне нравишься больше, – неожиданно сказал он. – Только учти, что у Звягинцева опыта, как ты изящно выразилась, по развешиванию лапши на ушах куда больше. Не стоит ему доверять. Можешь пока не доверять даже мне, но прошу: внимательно отнесись к моим словам. Звягинцев держит сторону Фаины Алексеевны, а она по определению не твоя. Не говори ему лишнего.
– Спасибо за предупреждение, Юрий, но, боюсь, я понятия не имею, что лишнее, а что – нет. Убирайте купол.
Я не знала, насколько опасно проходить через призрачное мерцание, а то бы уже непременно ушла.
– Я надеюсь, наш разговор не станет достоянием третьих лиц. Это в твоих интересах, но, поскольку ты ничего не помнишь, считаю своим долгом попросить. – Купол пропал, и опять я не заметила никакого свечения на руках Юрия, одна из которых, впрочем, незаметно опустилась в карман. Значит, все-таки устройство. – Возможно, Лизонька, что у тебя остались вещи, принадлежащие клану Рысьиных. Их следует вернуть, а то Фаина Алексеевна расстроится, а расстроенная Фаина Алексеевна – зрелище малоприятное, это и Владимир Викентьевич подтвердит.
– В сыскной полиции сказали, что преступники забрали все артефакты, – неожиданно сказал целитель. Надо же, а я и не заметила, когда он вошел… – Так что вряд ли у Елизаветы Дмитриевны есть вещи клана.
– Я просто предупредил, – лениво улыбнулся Юрий. – Я не призываю возвращать нам все.
