— Почему?
— Потому что именно в тебе я вижу будущую главу клана.
Воспользовавшись моим потрясением, она сунула мне в руки толстенную папку и величественно, но быстро удалилась, то ли давая мне время прийти в себя, то ли опасаясь, что я от так внезапно свалившегося счастья могу нанести ей тяжёлые телесные повреждения. Но я лишь отстранённо подумала, что бежать нужно не просто срочно, а очень срочно, и поднялась к себе, где открыла папку и всё-таки выругалась.
Почему-то я ожидала, что там будут какие-то документы или сводки, касающиеся клана. Но нет, там оказалось досье на женихов. Да какое! На каждого — по толстенькой стопке, со всеми увлечениями и привычками, с точным весом и ростом, любимыми блюдами, композиторами, поэтами и писателями. На последние пункты я обратила особое внимание, поскольку все фамилии казались незнакомыми разве что кроме тех, что мы проходили в гимназии. Но чего в папках не было, так это хоть маленьких фактов, отрицательно характеризующих кандидатов, зато добавились фотографии, в том числе не просто портретная съёмка, а на фоне какого-нибудь пейзажа, где претендент на мою лапу занимался каким-нибудь серьёзным или не очень делом. Один так вообще стоял на пляже в таком смешном полосатом купальном костюме с штанинами до колен. Наверное, Рысьина возлагала на этого кандидата особые надежды, если посчитала приличным мне такое показывать. Или посчитала, что на атлетичную фигуру я клюну скорее, чем на толстенького Песцова? Но кроме неплохой фигуры у этого Боброва были ещё изрядно выпирающие зубы и усы. Длинные, лихо закрученные в кольца усы вызвали у меня неудержимый смех. Кроме этого, поводов для веселья не было: Рысьина почти прямым текстом заявила, что я должна сделать выбор на балу или она сделает его за меня.
А значит, что? Значит, на бал идти нельзя, пусть в платье, которое шьют, я сама себе кажусь принцессой из старинной сказки. Удирать надо до бала. Только как и куда?
В Царсколевск на поезде? Но едет он не сказать чтобы очень быстро, и меня с высокой вероятностью вычислят и снимут с поезда, даже если я буду под личиной. Не так много желающих воспользоваться услугами «чугунки», чтобы не проверить всех. Но даже если я пройду через мелкоячеистое рысьинское сито, мне придётся скрываться почти год, никого не вмешивая. Где? Как? Идей не было совершенно. Но и сидеть, дожидаясь непонятно чего, было нельзя.
Я набросила на себя отвод глаз и спустилась. Через парадный вход было не выйти: мало того, что рядом с ним сидел охранник, готовый в любой момент подхватиться, чтобы составить мне компанию, так и на улице наверняка кто-то негласно следил за домом и вряд ли не обратил бы внимания на хлопнувшую дверь. Но был ещё чёрный ход…
Я набросила пальто и выдвинулась к нему. Проскочить удалось легко: как раз заносили дрова для кухни. Никто и не заметил, как я оказалась на улице. Вокзал был недалеко, к нему и устремилась, стараясь идти побыстрее, но так, чтобы никого не задеть и не привлечь ненужного внимания. Времени у меня было немного: чтобы никто не узнал, что я уходила, вернуться следовало до возвращения Владимира Викентьевича.
На вокзале касса оказалась закрытой, зато я внимательнейшим образом изучила расписание и стоимость. Знания не порадовали. Конечно, денег, которые я вынесла из квартиры Рысьиных, хватит на билет до Царсколевска и даже немного останется. Но дальше-то что? На что жить до экзаменов, которые почти через год? И вопрос, как скрыться от Рысьиных, оставался открытым…
Внезапно до меня донеслась речь на английском, весьма необычная в этом городе.
— Дорогая, выступление отменено только здесь. Во всех остальных городах — всё по договорённости, — уверенно бубнил незнакомый мужчина.
Хотя почему незнакомый? Оглянувшись, я узнала Песцова, того самого, что устраивал гастроли певичек, одна из которых и была его собеседницей. Кажется, та, чьё изображение я видела на афише.
— Мистер Песцов, нарушение договора в одном пункте ведёт к нарушениям в остальных, — высокомерно бросила мисс Мэннинг.
— Филиппа, дорогая, возникли непредвиденные осложнения. Именно в этом городе, — умоляюще сказал Песцов.
