В главный дом я заходить не стала. Попросила сообщить Владимиру Викентьевичу, что жду его снаружи. Целитель вышел буквально через несколько минут, полностью одетый и готовый к поездке.
— На Юрии Александровиче следы плетения, выводящего яды, — как бы между прочим заметил он.
— Юрий Александрович немного отравился настойкой валерианы, — пояснила я. — Пришлось Фаине Алексеевне ему помогать, а то он производил слишком плохое впечатление на представителя конкурирующего клана.
Итак, второе плетение было целительским, как я и подумала, увидев цвет. Жаль только, что рассмотреть ни первое, ни второе не удалось: слишком короткое время жизни у них оказалось.
— Я давно просил Фаину Алексеевну обратить внимание на эту проблему, — поцокал языком Владимир Викентьевич. — Но она не видит в этой пагубной привычке ничего страшного.
— Уверена, сегодня точно увидела, — оптимистично предположила я.
Наши сани наконец подкатились к крыльцу, и мы смогли покинуть гостеприимный дом Рысьиных. Провожать нас никто не стал, но не знаю, как Владимира Викентьевича, а меня это скорее порадовало, чем огорчило.
— Как всё прошло? — спросил целитель, устраиваясь поудобнее, и дал сигнал трогаться. — Я так понимаю, какие-то проблемы всё же возникли.
— Не со мной. Кстати, мне очень помогло показанное вами плетение. Большое спасибо за него, — я улыбнулась заметно смутившемуся Владимиру Викентьевичу. — Волков действительно пытался воздействовать, но мой щит не пробил.
— Вы не возражаете, Елизавета Дмитриевна рассказать мне всё в деталях дома? — Целитель выразительно покосился на возницу. — Мне бы хотелось понять, откуда у вас взялась уверенность, что Фаина Алексеевна примет во внимание мои слова о проблеме.
— Разумеется, Владимир Викентьевич. — Я зевнула, только сейчас поняв, в каком напряжении находилась всё это время. — С превеликим удовольствием.
Ехали мы быстро, комья снега так и летели из-под копыт лошадей во все стороны, и остановились только один раз, в Ильинске. Владимир Викентьевич жестом подозвал мальчишку с газетами, вопящего во всю свою луженную глотку с такой силой, что наверняка при желании можно было бы услышать с другого конца города:
— Покушение на наследника! Преступникам удалось скрыться!
Почему-то я сразу вспомнила, что Николая переводили в дворцовую охрану, и испугалась за него. Вполне возможно, что там вовсе не было покушения, а была попытка Рысьиной подставить Хомякова. В порядочность своей родственницы я не верила ни на кончик ногтя. Она делала то, что представляло интерес для клана, выбирая при этом средства, только исходя из их эффективности. «Цель оправдывает средства», — кажется, так кто-то говорил в моём мире.
— Что там? — встревоженно спросила я у уставившегося в газету Владимира Викентьевича.
— Покушение неудачное, — бросил он, не отрываясь от статьи. — Даже не до конца пробили щит одного их охранников, который заметил нападающего и закрыл собой наследника. Уходили короткими телепортами по заранее выработанному маршруту с обманками для преследователей.
— А кто покушался?
— Вот найдут, тогда и узнают.
Предотвращая дальнейшие расспросы, Владимир Викентьевич передал газету мне, но я там не нашла ничего, кроме того, о чём он уже упоминал. Разве что в статье были намёки на предыдущие нападения, из чего следовало, что это — не первое и не последнее и что должность в дворцовой охране — отнюдь не синекура. И хоть в статье не было фамилии Хомякова, строго говоря, там вообще фамилий не было, за Николая стало ещё тревожнее.
И беспокойство никуда не уходило всё время, что я рассказывала Владимиру Викентьевичу о «смотринах», обедала, даже делала уроки. Но куда больше я взволновалась, когда ко мне внезапно ворвалась взбудораженная Оленька. Правда, причиной её прихода оказались не проблемы брата, а визит кузена.
— Саша был очень зол. — Оленька выразительно закатила свои голубые глазки. — Не просто зол, а в бешенстве. Он у нас появился, ещё не успев остыть после Рысьиных, и сразу попытался у меня выведать, не было ли у тебя чего с Колей. Но не на ту напал, — гордо сказала она. — Я ничего не выдала, даже то, что вы вдвоём, без меня, ходили в синематограф. Сказала, что в святилище он тебя водил по моей просьбе. — Она вздохнула. — Но мне кажется, кузен не поверил, потому что переключился на допрос Пети. Но тот-то вообще ничего не вспомнил, кроме того, что мы в гостиной как-то танцевали. Но всё равно злится Саша так, что дым из ушей идёт.
