— А может быть, и да. В любом случае меня это не интересует. Если я это и сделала, то только ради денег. Не стоит убивать ради убийства как такового.
— Рекла так не думает. Иешоль тоже. Убивают ради Тенаара — так они говорят.
Беседа принимала занятный оборот, и Дубэ хотела угадать какой.
— Я совершенствую технику. Наверное, таков мой способ служения Тенаару. А теперь перейдем к делу: покажи мне, на что ты способна.
Все как в детстве. Ей надо было показать, как она обращается с разными видами оружия, изображая засады, показывая свою ловкость в упражнениях. Шерва был скуп на комментарии и за все время экзамена не проронил ни слова, но Дубэ поняла, что произвела хорошее впечатление, как в упражнениях с луком, так и с кинжалом. Казалось, что Шерва удовлетворен и ее подвижностью. Но с мечом дела пошли хуже. Дубэ помнила, что Шерва, лишь поглядев на нее, все точно сказал о ее возможностях. Впрочем, ее мускулатура говорила сама за себя, и Дубэ это знала.
Когда пришлось демонстрировать способность убивать голыми руками, Шерва удивил ее.
— А теперь — никаких манекенов. Схватись со мной.
Дубэ на какое-то мгновение чуть не потеряла сознание.
— Я могу сделать тебе очень больно. Учитель обучал меня разным приемам.
— Делай то, что я тебе говорю, и все!
Дубэ вздохнула и решила бороться всерьез.
Она показала все: как ломают шейные позвонки, душат руками и ногами, бьются на кулаках. Но этот человек был сверхъестественно подвижен. Он выскальзывал из рук подобно ужу. Не успевала Дубэ решить, что держит его мертвой хваткой, как он без усилий высвобождался. Он складывал руки и ноги под невероятными углами, словно весь был на шарнирах. Дубэ ни разу не удалось захватить его, даже как следует стукнуть. В конце испытания она начала задыхаться, Шерва при этом дышал спокойно и ровно.
— Это — волшебство… — прошептала Дубэ.
Шерва хитро улыбнулся:
— И это тоже, но не только. Это — запрещенная медицина и упражнения. Спустя годы ты тоже так сможешь. Хочешь?
Дубэ не знала. Она пришла сюда не для того, чтобы усовершенствоваться и стать отличным убийцей. Она предпочитала не думать о том, что ей придется убивать и сделать это профессией. Она пришла сюда, чтобы выжить, она продала свое тело, чтобы не стать добычей зверя.
— Тебе решать, ты — учитель, — ответила она.
Шерва, казалось, некоторое время раздумывал, потом заговорил:
— Я могу подтвердить то, что сказал сначала. Тебе нужно научиться владеть шпагой, а твоя ловкость хотя и превосходна, но может быть улучшена. Тебе следует изучить технику рукопашной борьбы. И конечно же то, чего хочет Иешоль: ты должна обучиться обряду убийства Гильдии!
Они оставались в зале еще около часа. Шерва показывал ей болезненные упражнения для разработки суставов. Учитель тоже их показывал. Дубэ подумала, что, вероятно, Учителя тоже обучал Шерва, и хотела было спросить об этом. Однако упражнения Учителя не были такими рискованными и мучительными. Шерва заставлял ее предельно напрягаться, чуть ли не разрываться, а потом возвращаться в прежнее положение. В каком-то смысле это было приятно. Тело двигалось, работала мускулатура, суставы хрустели. С усталостью тела, с болью уходила тоска, пропадало чувство подавленности, и Дубэ снова становилась свободной. После упражнений у Дубэ болел каждый мускул, но ей казалось, что она хотя бы немного обрела душевный покой.
Дом этого человека был невелик, как и все дома, которые Дубэ до сих пор видела. Дом стоял почти на линии берегового прибоя. В первой из двух комнат — камин и стол, а вторую девочка едва разглядела за дверью. В той комнате спал мужчина, Дубэ она напоминала комнату папы и мамы в Сельве — странное и таинственное место, куда нельзя входить.
Мужчина постелил немного соломы на полу и дал Дубэ простыню. Девочка заснула не сразу. Она долго сидела за столом, в темноте. Из соседней комнаты не доносилось ни единого звука. Как будто его там не было, но слова этого человека продолжали звучать где-то рядом с ней.
«Тот, кто убивает в юности, — избранный, предназначенный для убийства».
Было холодно, несмотря на лето. За окном бушевал ветер, раскачивая крышу, будто желая снести ее. Но больше всего удивлял Дубэ нескончаемый глухой шум моря.
