— Она ушла, — сказал он.
Дэннил присел у решетки, открыл ее и заглянул в туннель.
— Что случилось? — спросил Ротан.
Фергун начал бесстрастный отчет:
— Я поджидал Керрина и услышал шум за решеткой.
Дэннил встал.
— Тогда ты залез туда и перепугал ее до бесчувствия.
Фергун прищурился.
— Нет, я остался здесь, как и было приказано.
— Она увидела, как ты на нее смотришь и испугалась? — спросил Ротан. — И поэтому пустила в ход чары?
— Да, наверное, — пожал плечами Воин. — А потом ее дружок отключил ее ударом по голове и унес.
— Ты не последовал за ними? — это снова был Дэннил.
Фергун изогнул бровь.
— Нет. Я остался здесь, как и было приказано, — повторил он.
Дэннил что-то тихо пробормотал и прошелся по аллее. Подошли остальные, и Ротан, описав ситуацию, отправил всех в Гильдию.
Оглянувшись, пожилой маг обнаружил своего друга сидящим на крылечке соседнего дома. Дэннил задумчиво лепил снежок.
— Она теряет контроль.
— Да, — согласился Ротан. — Придется отозвать поиски. В случае поимки или конфронтации она может потерять и те последние крохи, что пока сдерживают ее силу.
— И что нам теперь делать?
Ротан многозначительно посмотрел на молодого человека.
— Вести переговоры.
Легкие Сири все еще были полны тяжелого запаха дыма и гари. Он спешил по туннелю, огибая почти неприметные тени других людей, идущих Воровской Тропой по своим делам. Наконец добравшись до нужной двери, юноша остановился и перевел дух.
Его впустил охранник, поприветствовав Сири коротким кивком. Тот быстро пересек внутренний коридорчик, взобрался по невзрачной деревянной лесенке у дальней стены и, резким движением откинув крышку люка над головой, выбрался на следующий этаж, очутившись в слабо освещенной комнате.
Его взору предстали трое здоровяков-телохранителей, темнокожий мужчина у окна и спящая в кресле девушка.
— Что случилось?
Фарен обернулся.
— Мы дали ей наркотик, чтобы она могла уснуть. Она очень боялась причинить еще больший вред.
Подойдя к креслу, Сири внимательно изучил лицо Сонеа. На виске красовался огромный темно-лиловый синяк. Кожа была необычайно бледной, а волосы слиплись от пота. Затем он увидел, что манжет ее рукава разорван, а рука забинтована.
— Огонь распространяется, — заметил Фарен.
Сири подошел к окну. Три дома на той стороне улицы были объяты пламенем. Их окна казались блестящими от возбуждения глазами, а горящие крыши были похожи на огненно-рыжие непокорные вихры.
— Она сказала, что спала и ей приснился кошмар, — проговорил Фарен и надолго замолчал.
Сири глубоко вздохнул и повернул голову к Вору.
— Что ты собираешься делать?
К его удивлению, Фарен улыбнулся.
— Представить ее другу нашего старого приятеля. — Он развернулся и подозвал одного из телохранителей. — Джэрин, ты ее понесешь.
Здоровяк подошел к креслу и нагнулся было, чтобы взять спящую девушку на руки, но едва он коснулся ее плеч, Сонеа распахнула глаза. Отдернув руки, Джэрин отпрянул назад.
— Сири? — прошептала она.
Сири присел рядом с креслом. Девушка медленно мигнула явно с трудом пытаясь сфокусировать на нем взгляд.
— Привет, — улыбаясь, сказал он.
Ее глаза снова закрылись.
— Сири, они не стали нас преследовать. Они дали нам уйти. Разве это не странно?
Глаза Сонеа опять открылись, и она повернула голову.
— Фарен?
— Ты проснулась, — заметил Вор. — Ты должна была проспать по меньшей мере еще часа два.
Сонеа зевнула.
— Не думаю, чтобы я действительно проснулась.
Сири хмыкнул.
— Да и выглядишь ты не слишком проснувшейся. Поспи еще. Тебе нужно отдохнуть. Мы отнесем тебя в безопасное место.
Девушка кивнула, послушно закрыла глаза, и ее дыхание стало ровным и спокойным. Фарен посмотрел на Джэрина и указал ему на впавшую в забытье Сонеа.
Телохранитель неохотно и с опаской поднял на руки не слишком тяжелую ношу. Веки спящей дернулись, но она не проснулась. Взяв лампу, Фарен подошел к люку, ногой откинул крышку и спустился по лестнице.
Они молча продвигались по туннелю. Каждый раз при виде измученного лица Сонеа у Сири сжималось сердце. Старое, давно знакомое смущение и замешательство уступило место какому-то куда более могущественному чувству, которое заставляло его вскакивать по ночам и изводило дни напролет. Сири даже не мог припомнить момента, когда оно не терзало бы его душу.
