— Но ведь я прав, молодой человек! Вы не согласны?
— Послушайте, господин Тах, интервью даете вы, а не я.
— Иными словами, себе вы отвели более выгодную роль.
— Если это вас обрадует, моя роль пока не так уж выгодна. Вы меня уже не раз посадили в лужу.
— Меня это действительно радует.
— Ладно. Вернемся к нашим органам. Повторю по порядку: перо, муди, елдак, губы, ухо и рука. Все?
— А вам этого мало?
— Не знаю. Я представлял себе совсем другое.
— Вот как? Что же вам еще нужно? Вульва? Простата?
— На этот раз пошлость сказали вы. Нет. Можете размазать меня по стенке, но я думал, что требуется еще и сердце.
— Сердце? Боже милостивый, зачем?
— Чтобы чувствовать. Чтобы любить.
— Сердце тут совершенно ни при чем. Для этого есть муди, елдак, губы и рука. Их вполне достаточно.
— Вы чересчур циничны. Я никогда с этим не соглашусь.
— На здоровье, ваше мнение никому не интересно, как вы сами меня уверяли минуту назад. И ничего циничного я, по-моему, не сказал. Любовь и прочие чувства вырабатываются нашими органами, в этом мы с вами согласны; мы расходимся только насчет того, какими именно. По вашему мнению, это феномен сердечно-сосудистого происхождения. Я же не возмущаюсь и не бросаюсь громкими словами, правда? Я всего лишь думаю, что ваши анатомические теории весьма своеобразны и поэтому не лишены интереса.
— Господин Тах, ну зачем вы прикидываетесь, будто не понимаете?
— Что вы несете? Я прикидываюсь? Я и не думаю, нахал!
— Все же, когда я говорю о сердце, вы прекрасно знаете, что я не имею в виду орган!
— Да ну? А что вы имеете в виду?
— Способность чувствовать, переживать, любить наконец!
— И все это в каком-то мышечном мешке, полном холестерина!
— Ну хватит, господин Тах, мне даже не смешно вас слушать.
— Естественно, это мне смешно вас слушать. Что вы талдычите мне о вещах, не имеющих никакого отношения к теме нашей беседы?
— Вы осмелитесь утверждать, что литература не имеет никакого отношения к чувствам?
— Видите ли, молодой человек, мне кажется, что в слово «чувство» мы с вами вкладываем разный смысл. Для меня, когда хочется врезать кому-то по морде — это чувство. А для вас чувство — размазанные сопли в рубрике «Сердечная почта» женского журнальчика.
— А что это такое для вас?
— Для меня — так, настроение, красивая и насквозь криводушная историйка, которой люди тешат себя, мол, мы достойны называться людьми, уж так им хочется верить, что, даже справляя большую нужду, они преисполнены духовности. Особенно женщины горазды на такие выдумки, потому что при их работе свободна голова. А ведь это одна из отличительных черт рода человеческого — наш мозг считает себя обязанным функционировать постоянно, даже когда это ни к чему. Прискорбная техническая недоработка — в ней корень всех людских бед. Чем предаться благородной праздности, вкушать покой, подобно спящей на солнце змее, мозг домохозяйки кипит от ярости, не в силах вынести бездействия, и выдает сценарии один другого глупее и претенциознее — они тем более претенциозны, чем унизительней кажется самой домохозяйке ее труд. Какая все-таки дичь, ведь нет ничего унизительного в том, чтобы пылесосить или чистить сортир, — это просто надо делать, вот и все. Но женщины вечно воображают, что родились для некой высокой миссии. Большинство мужчин, впрочем, тоже, правда, они не так на этом зацикливаются, поскольку их мозги заняты бюджетом, карьерой, стукачеством и налоговыми декларациями, так что досужим вымыслам приходится потесниться.
— По-моему, вы немного отстали от жизни. Женщины в наше время работают наравне с мужчинами и обременены теми же заботами.
— Как вы наивны! Они же просто делают вид. Загляните в их рабочие столы — ящики набиты лаком для ногтей и женскими журналами. Нынешние женщины еще хуже домохозяек былых времен — те хоть какую-то пользу приносили. Теперь же они день-деньской обсуждают с коллегами такие животрепещущие темы, как личная жизнь и лишний вес, что по сути одно и то же. Когда их вконец одолевает скука, они перепихиваются со своими начальниками и счастливы от сознания, что сумели напакостить ближним. Для женского пола это венец карьеры. Ломая чью-то жизнь, женщина считает сей подвиг высшим доказательством своей духовности. «Я навалила дерьма — значит, у меня есть душа» — вот как они рассуждают.
