Часто мятежники, пришедшие к власти силовым путём, то есть без непосредственного участия народных масс, сперва не слишком остро нуждаются в широкой поддержке населением страны и сначала выбирают иные пути удержания власти. На первом этапе, после вооружённого мятежа, им гораздо важнее лояльность армии и полицейских сил. Тем не менее, пришедшие к власти с помощью её вооружённого захвата, вероятно, потом могут обратиться к фашизму для своей легитимизации, путём получения «мандата народного доверия», с целью создания тоталитарного государства. Население, сначала с естественным недоверием или откровенно враждебно относится к путчистам, но после соответствующей пропагандистской обработки, постепенно начинает принимать их идеологию и относиться терпимо к фашистским методам государственного управления.
Ещё раз повторюсь, так как это очень важно, что вооружённый захват власти — это возможный, но не естественный для фашизма путь, по причине того, что основа государственной власти фашизма заключается в его массовой поддержке населением.
Рафинированные, абсолютно фашистские государства, в классическом их определении — большая редкость. Как правило, политические режимы, называемые историками фашистскими, имели признаки фашизма разной степени выраженности. Некоторые режимы не имели полного набора признаков, характерных для классического фашизма, но тем не менее по степени выраженности остальных признаков их можно с уверенностью отнести к фашистским.
Симптомы фашизации, в той или иной степени выраженности, всегда присутствуют в любом достаточно большом социуме. Они хоть и проявляются по-разному, но всегда имеют общие легко узнаваемые черты. Отличие здорового общества от больного фашизмом, в выраженности симптомов болезни, в степени влияния фашистских идей на жизнь этого общества.
Иное значение фашизация приобретает в государстве. Фашизация государства отличается от фашизации общества принципиально. То, что в фашистском государстве является реальной государственной политикой, подкреплённой правовыми нормами и осуществляемой государственными институтами, в обществе существует лишь в виде абстрактных идей.
Фашизм возникает не сразу и не на пустом месте. Вначале традиционалист-народник исповедует здоровый национализм, который можно только приветствовать. Действительно, нет ничего плохого в том, что человек гордится своим народом. Он покупает для городского дома картины с сюжетами из народных сказок, сельского быта или на исторические темы. Потом, в какой-то момент, он начинает считать свою нацию исключительной, берёт дубину с гвоздями, встаёт под знамёна православных боевиков «Союза русского народа» и идёт бить иноверцев.
Ликующие «патриоты» начинают с того, что жгут учебники истории, не соответствующие фашистской идеологии, потом в костёр летят учебные пособия по литературе, искусству, постепенно доходит очередь и до других книг. Полуграмотные пьяные немецкие штурмовики с гиканьем и под одобрительные выкрики собранных для этого аутодафе школьников кидали в огонь то, что долгие годы составляло гордость немецкого народа. Чилийские солдаты зажигали костры из книг на улицах Сантьяго, под улюлюканье толпы, через сорок лет после немецких штурмовиков. А исламские фанатики жгут книги сейчас. Достаточно лишь начать и если это не остановить, то конец будет предсказуемым и ужасным. Справедливо в трагедии Генриха Гейне «Альмансор» написано, что там, где сжигают книги, рано или поздно станут сжигать и людей. Потому, что это то же проявление фашизма.
Фашизм шагает по стране уверенно, без опаски, когда для юристов источником права становятся программные документы партии или публичные высказывания вождя. Когда становится безнравственным соблюдать существующие фашистские законы, так как нравственность и закон в фашистском государстве располагаются на противоположных полюсах. Когда бандитское отребье уверено в своей безнаказанности, в том, что не будет никакой ответственности за насилие и погромы в случае, если эти преступления объявляются уголовниками проявлениями «справедливого народного гнева».
