— Наше присутсвие не прошло незамеченным, — сказала она, улыбаясь.
Понтер рассмеялся.
— О, мы к этому уже привыкли.
— Вы приходите сюда каждый год? — спросил Адекор.
С неба падал негустой снег, и дыхание Мэри было ясно видно в холодном воздухе.
— Я? Я никогда здесь не была — но я каждый год смотрю эту церемонию по телевизору вместе с примерно 300 миллионами других людей по всему миру. Это уже традиция.
— Который сейчас час? — спросил Понтер.
Мэри глянула на часы; неонового света вокруг было достаточно, чтобы рассмотреть стрелки.
— Ещё только 23:30, — сказала она.
— О-о-о! — сказала Бандра, снова указывая на экран. — Теперь очередь Лу!
Гигантский экран теперь показывал крупным планом прекрасное лицо Луизы и то, как она очаровательно улыбается, заметив своё лицо на экране. Раздались одобрительные крики десятка тысяч мужских голосов. Что же, Памела Андерсон тоже начинала с появления на джамботроне[54]…
Изображение сменилось, и в кадре появился Дик Кларк в чёрном шёлковом пиджаке, стоящий на широком помосте, окружённом сотнями розовых и прозрачных воздушных шаров.
— Здравствуй, мир! — крикнул он, и потом, словно поправляя себя, с идеальной белозубой улыбкой: — Здравствуйте, миры!
Толпа взорвалась криками. Мэри начала хлопать в ладоши одетыми в варежки руками.
— И снова добро пожаловать на Рок-н-рольный новогодний бал Дика Кларка!
Снова крики. Повсюду вокруг них люди махали маленькими американскими флажками, которые раздавали вместе с сумками с конфетти.
— Это был потрясающий год, — сказал Кларк. — Год, в котором мы встретились с нашими давно потерянными братьями, неандертальцами. — На экране крупным планом появился Понтер, которому потребовалась секунда, чтобы определить место, откуда его снимают и помахать прямо в камеру — лицевая панель Хака ярко блестела в неоновой радуге.
Толпа начала скандировать: «Пон-тер! Пон-тер! Пон-тер!»
Мэри чувствовала, что вот-вот лопнет от гордости. Дик Кларк, однако, повёл свою речь дальше.
— Сегодня ночью наряду с известнейшими музыкальными коллективами нашего мира Крек Доналт исполнит своё величайшее произведение «Двое становятся Одним» — прямая трансляция из нашей студии в Голливуде. Но прямо сейчас мы… сэр, сэр, простите, но вы должны уйти.
Мэри растерянно смотрела на гигантский экран. Кларк был на помосте один.
— Простите сэр, но мы в эфире, — произнёс Кларк, обращаясь к пустому месту. Потом он повернулся и крикнул: — Мэтт, мы можем вывести отсюда этого клоуна?
По толпе пробежал ропот. Какую бы шутку ни пытался отколоть Кларк, она явно не сработала. Даже Бандра склонилась к Мэри и сказала:
— Похоже, он облажался…
Внезапно стоявший до тех пор спиной к ним мужчина развернулся — непростое дело, если принять во внимание, что люди стояли как поленья в поленнице. Глядя прямо на Понтера, он сказал:
— Господи, это ты! Это ты!
Понтер вежливо улыбнулся.
— Да, я…
Но мужчина, выпучив глаза, оттолкнул Понтера в сторону и снова сказал: — Это ты! Это ты! — Похоже, он был решительно настроен идти прямиком сквозь толпу, и толпа, по большей части, расступалась перед ним.
— Иисусе! — вскричала женщина рядом с Бандрой, но Мэри не заметила, что могло её так расстроить. Она повернулась посмотреть на мужчину, который прошёл мимо Понтера и, к своему изумлению, обнаружила, что тот опускается на колени.
Из громкоговорителей снова донёсся голос Дика Кларка; в нём слышалась паника.
— Я не могу это сделать, пока он здесь!
Мэри ощутила, как вдруг резко пересохло в горле. Она протянула левую руку, пытаясь опереться на что-нибудь, чтобы не упасть. Бандра схватила её за руку.
— Мэри, с тобой всё хорошо?
Мэри заставила себя коротко кивнуть.
— Иисусе! — снова закричала женщина.
Но Мэри покачала головой.
— Нет, — сказала она едва слышно.
Нет, то был не Иисус.
То была Мария.
Пресвятая Дева Мария!
— Понтер, — позвала Мэри дрожащим голосом. — Понтер, ты видишь её? Ты видишь её?
— Кого? — спросил Понтер.
— Она прямо здесь, — сказала Мэри, показывая — и тут же одёрнула руку и перекрестилась. — Она прямо здесь!
— Мэре, здесь полмиллиона человек…
— Но она светится… — тихо сказала Мэри.
