– Владимир! – рявкнула я так, что с соседнего дерева, громко каркая, взлетела стая ворон. – Ты значение слов: «все равно» понимаешь?!
– Конечно, понимаю! – возмутился чародей. – Только принять не могу. Это – наше первое свидание, я хочу, чтобы все было идеально!
«Идеально»?! – чуть не заржала я. Идеальные свидания, да будет ему известно, не начинаются с шантажа и угроз!
Но орать на него в присутствии Юлиана и Егора мне показалось неразумным и, перехватив телефон поудобнее, я прошипела в динамик:
– Хочешь, чтобы встреча прошла хорошо: держись от меня подальше до субботы!
И отключилась, втайне радуясь, что сломать «нокию» было сложнее, чем раздолбать хромированного оленя на капоте «Волги» 62-го года выпуска. Какой-нибудь «сименс» или «самсунг» уже давно спрессовался бы в моем хрупком девичьем кулаке, а этот мобильный – ничего. Держится. Неубиваемая вещь!
– Ева, а кто это был?.. – начал было Юлиан, но я метнула в него предостерегающий взгляд:
– Не спрашивай!
– Хорошо, – покладисто кивнул Шакуров и открыл дверцу своей «ауди». – Но я надеюсь, однажды наступит день, когда от меня у тебя тоже не будет секретов.
– Разумеется, наступит, – фыркнула Полина. – Это будет день твоих похорон. Я лично прослежу, чтобы у твоей могилы она не лгала!
Юлиан натужно улыбнулся.
– Какое у тебя оригинальное чувство юмора, – проговорил негромко.
Полина изогнула бровь:
– А кто тебе сказал, что я шучу?
Мгновение они смотрели друг на друга, как две пумы, случайно облюбовавшие одного оленя: с подозрением, угрозой и тайным желанием впиться друг другу в глотки. Потом Юлиан улыбнулся и перевел взгляд на меня:
– Скоро мы обязательно встретимся снова, Ева. Я больше не пропаду из твоей жизни. Обещаю.
И сел в машину.
Мы с Полей мрачно переглянулись, когда «ауди» тронулась с места.
– Он мне не нравится, – коротко сообщила готесса, словно я сама об этом не догадывалась. – Весь из себя такой послушный, честный, романтичный. Шекспира на него нет! Согласился возглавить бизнес родителей и жениться на ведьме. Все ради других. Бедняжечка, блин… Ланселот хренов! Тьфу!
Я выслушала молча. Вообще, Полина была склонна видеть действительность в темных красках – в конце концов, именно поэтому она была готом. Но сейчас мне хотелось с ней согласиться. При всей своей обаятельности Шакуров оставил по себе самые противоречивые впечатления. С одной стороны: честный и культурный. С другой – может, он честный только потому, что туго соображает и потому плохо врет? А вежливость использует исключительно для притупления бдительности?
Я так задумалась о скрытых недостатках Юлиана, что не сразу поняла, отчего Полина вдруг тихонько присвистнула и заявила:
– Везет же тебе сегодня, подруга. Прямо как утопленнику, честное слово.
В недоумении я повернула голову и проследила за ее взглядом: дождавшись, пока «ауди» неспешно выползет за ворота, во двор особняка въехала синяя «мазда». И даже сквозь тонированное стекло мне был виден задумчивый взгляд Алекса.
«Мазда» обогнула клумбу и въехала в гараж. Мы с Полей проводили ее глазами, и готесса вдруг резко засобиралась домой:
– Уже почти девять, Ева! Боже, как поздно-поздно, а мне еще в одно место заскочить надо… Я, короче, поехала. Если что – звони.
– Секундочку, – подняла я ладонь, – ты что: меня бросаешь?
– Не бросаю, а… принимаю решение о тактической капитуляции, – выкрутилась готесса.
– Знаешь что? – возмутилась я. – С твоей стороны это просто трусость!
– Не трусость, Ева, – выразительно изогнула бровь подруга, – а осторожность!
– Ну да, конечно! – скрестила я руки на груди. – Огромная разница в терминологии, особенно актуальная в данной ситуации!
– Конечно огромная! – кивнула Полина.
– И в чем же она состоит?
– Ну… вот если боюсь я – то это осторожность. А если кто-то другой – то трусость, – с ухмылкой пояснила готесса. – Потому я сейчас тихонечко сяду на свой мотоцикл и поеду обратно в город. Подальше от твоего расчудесного и совершенно неадекватного в гневе парня. И совесть, кстати, меня не будет мучить абсолют!..
Знаете, иногда сюрпризы преподносят те, от кого их совсем не ждешь. На сей раз таким человеком-нежданчиком оказался Богдан. Он вышел на крыльцо, оглядел Полину долгим прищуренным взглядом и тяжко вздохнул:
