Гибель великого города - страница 40
Сияющий Манибандх громко возвестил:
— Граждане Мохенджо-Даро! Славьте дравидскую танцовщицу!
Утомленная Вени лежала в глубоком обмороке у ног богини Махамаи, толпа восторженно шумела. На мгновение показалось, что губы великой богини тронула слабая усмешка. Старейший жрец, поднявшись с места, воскликнул:
— Матерь наша приняла наши моления! О почтенные граждане! Я видел улыбку на устах всемогущей!
Словно прорвалась плотина. Казалось, само небо дрогнуло от радостных криков. Оттолкнувшись от древних камней Мохенджо-Даро, разнеслось по вселенной могучее эхо…
Вени долго не могла прийти в себя. Ее окружили иноземные гости и наперебой выражали свое восхищение. Упоительным и чудесным был ее танец, словно все, что есть привлекательного в человеческой жизни, соединилось в один ликующий образ! Все были опьянены радостью.
Манибандх наполнил чашу вином и подал танцовщице. Вени жадными глотками осушила ее. Огонь пробежал по ее жилам, в ней пробудились новые силы. Она благодарно взглянула на купца.
— Госпожа! — предложил Манибандх. — Сядьте на мое ложе и отдохните.
Она согласно кивнула головой. Но, не дойдя до высокого ложа Манибандха, устало опустилась на свою скамью, покрытую мягкой тканью.
Празднество закончилось. Ряды смешались, и огромная толпа казалась сейчас океаном, в котором набегают друг на друга шумящие волны. Людская масса медленно растекалась из храма. Постепенно шум стихал. Люди спешили по домам, но долго еще в городе были слышны разговоры, похвалы празднеству.
Место торжества обезлюдело. Именитым гражданам и иноземным гостям подали чаши с вином. Амен-Ра довольно поглаживал свою бороду. Жрец из Элама говорил ему:
— Прекрасные танцы есть в нашей стране, лучший из них — танец льва. Но сегодня мы узрели божественную пляску. Видно, сами боги помогали юной танцовщице.
Амен-Ра, улыбаясь, согласился с ним.
Бессмысленно хохотали опьяневшие шумерские воины, их густые черные бороды тряслись от смеха.
Виллибхиттур стоял в стороне. Никто не сказал ему ни слова благодарности. Он чего-то ждал. К нему подошла Нилуфар и показала на помост. Там Вени, подняв обеими руками огромную чашу, жадно ловила ртом струйку вина. Нилуфар засмеялась.
— Чему вы смеетесь, госпожа? — спросил Виллибхиттур.
— Я смеюсь над твоей глупостью, хотя надо бы плакать. Даже мотылек, чтобы сгореть, летит к лампаде, а не к звездам.
— Певица! — возмущенно воскликнул поэт.
— Слепец! — насмешливо ответила Нилуфар.
Виллибхиттур вдруг смутился.
— Госпожа назвала меня слепцом! Но почему? Я не могу понять…
— И вряд ли поймешь! — отрезала Нилуфар.
Глава седьмая
Нилуфар схватила поэта за руку.
— Вы, госпожа? — удивленно вскрикнул Виллибхиттур.
— Не называй меня так! Зови меня просто Нилуфар! Госпожа та, что попалась к этим волкам! — Она кивнула в сторону помоста. — Теперь больно вспоминать, что я добивалась положения госпожи. Да, я была, поэт, такой же надменной позолоченной куклой…
Нилуфар утратила обычную сдержанность. Казалось, жгучая нестерпимая жажда жгла ее дрожащие губы, туманила взор. Волны злобного возбуждения поднимались в ней, подобно тому как в ожидании бури растут и пенятся морские валы! Грудь ее тяжко вздымалась…
Но мысли поэта были заняты Вени. Что подумает она, увидев его стоящим рука об руку с египтянкой? Как назойлива эта женщина! Кто она? Взглянув на помост юноша тут же забыл о Нилуфар. Перед Вени стоял Манибандх и поил ее из своих рук вином. Тем самым первый гражданин Мохенджо-Даро ставил ее выше всех присутствующих женщин! Виллибхиттур не отрываясь смотрел на купца и свою возлюбленную. Наконец египтянка потянула его за руку.
— Глупец! — насмешливо сказала она. — Увидел ее спину? Теперь ее чтят самые богатые и знатные люди, а о тебе она забыла. Во мне тоже бьется женское сердце, я знаю, что женщины любят богатство не меньше, чем мужчины. Да и что есть в этой танцовщице такого, чтобы устоять перед звоном золота и сладкими речами?.. А в тебе разве есть достоинства, ради которых женщина откажется от славы и богатства и припадет к твоим ногам?! Подумай сам, может ли она пожертвовать ради тебя, нищего, всеми соблазнами мира?
