Несчастная девушка глубоко вздохнула. Она не знала, что ее отцу через несколько лет удалось возвратиться в Иерусалим; она не знала, что с тех пор он дни и ночи занят был одною лишь мыслью, как бы отыскать свою любимицу дочь; не знала, сколько он испытал горя.
– Чтобы расплатиться с заимодавцами, – продолжала Феба, – было продано все оставшееся имущество, но этого не достало, и тогда всех нас продали в рабство. Нас повезли в Александрию. О, что я пережила, когда мне вымазали ноги мелом и вывесили над головой дощечку с надписью о моих летах и моих качествах! Я досталась скупщику рабов, который отвозил их в Рим для перепродажи. Бедствия и здесь ожидали меня, пока наконец Господь не сжалился надо мной и не послал тебя, добрая госпожа! Единственное, что меня поддерживало в эти невыносимые минуты, это вера и молитва к Богу отцов моих.
Домицилла внимательно слушала ее рассказ. Только теперь для нее стало ясно, почему Феба всегда имела такой задумчивый вид.
– Эта вера, что Бог отцов смягчит когда-либо гнев свой, – продолжала Феба, – не покидала меня и тогда, когда стало известным, что Иерусалим взят и храм разрушен. К этой вере я обращалась и вчера, когда вели в триумфальном шествии первосвященника и левитов, когда я наконец проводила прах помазанника Божия, которому пришлось так бесславно окончить дни свои в языческой земле… Я тебе еще не сказала, госпожа, – продолжала Феба, – того, на чем именно основывается моя вера, когда я думаю, что постигшее мой народ и мою семью наказание, должно когда-либо окончиться. Когда Христос висел на кресте и когда наши первосвященники и книжники, издеваясь, говорили: "Если ты Сын Божий, сойди с креста", – тогда Он, подняв глаза к небу, произнес: "Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят"…
– Что ты говоришь? – перебила ее Домицилла. – Неужели Он мог так молиться? Неужели Он в муках и среди насмешек мог просить за этих людей? Человек может говорить что угодно при жизни, но пред лицом смерти… Если бы ты мне сказала, что Он, испытывая страдания, произнес проклятие на Иерусалим и предсказал гибель своему народу, то это было бы понятно. Но, ты говоришь, Он молился за своих мучителей! О, Феба, произносилась ли когда-либо человеческими устами более высокая и святая молитва? Нет, нет, Феба, – после этого я готова верить, что это был не человек, а Бог!
– И эта-то молитва умирающего Христа, – сказала Феба со слезами на глазах, – есть единственная надежда, что горести наши когда-либо закончатся. Такая молитва из уст праведника не может остаться неуслышанной. И если Господь наказал нас, если взыскал с нас неповинную кровь праведника, то придет время, когда Он простит нас.
– Я благодарна тебе за все, что ты мне сказала, – немного помолчав, произнесла Домицилла. – Когда вчера пламя бушевало с такой яростью в иудейском квартале, я подумала, что оно истребляет и без того слишком обиженных судьбой людей. Это был столь неожиданный финал для триумфального дня и такая жестокость к ни в чем неповинным беднякам, что я невольно вспомнила о Христе и стала молиться Ему, чтобы Он остановил бедствие. Это был первый случай, когда я обратилась с молитвой к Христу. Быть может, Его силой и сделалось так, что пожар в скором времени прекратился. Ах, Феба, как много таинственного в действиях Божиих!.. Однако довольно сегодня об этом: меня клонит ко сну, и я чувствую, что теперь засну. Иди, Феба.
После триумфального дня последовал длинный ряд празднеств, представлений и разного рода увеселений для народа. В храм Юпитера выставлены были наиболее замечательные трофеи из разрушенного Иерусалима, и множество любопытных приходило, чтобы посмотреть на них.
На одном из полей, находившихся по ту сторону Тибра, иудейскими рабами вырыт был громадных размеров бассейн, в который через канал провели воду из Тибра, в этом бассейне должно было происходить морское сражение. После того, как тысячи зрителей расположились вокруг, суда устремились друг на друга. Победившей стороне назначена была значительная награда, и потому сражение велось не на жизнь, а на смерть. На, судах сражались между собой иудейские пленные. Многие были ранены и убиты, и вода сделалась красной от крови. Когда судно предводителя одной из сторон было потоплено, с берега раздались рукоплескания и победившим торжественно дана была награда.
