— Что такое колодец «Чинграу»? — спросил Бэрд Ли.
— Это — система нескольких сот буровых скважин разной глубины... «Чинграу» находится как раз в центре нашей системы водоснабжения. Большинство скважин «Чинграу» фонтанируют, другие изливают воды, из третьих приходится воду выкачивать насосами... Некоторые скважины дают воду, которую пятьдесят лет тому назад назвали бы «радиоактивной» и чрезмерно!
— Ага. Стало быть дело в том, что вы поливаете растения радиоактивной водой, — и это ускоряет их рост.
— О, нет. Дело обстоит сложнее. Когда ты проживешь здесь год, тебе многое станет ясно...
— Год?.. Я хочу знать теперь.
Янти лукаво усмехнулась:
— И послать радио. Надеюсь, там будет сказано и обо мне. Янти Мар. Ведь это люди твоей расы называют славой?..
Бэрд Ли промолчал, понимая, что на такой вопрос можно ответить только очень умным и тонким комплиментом... Янти задумчиво продолжала:
— О том, что сделано здесь, скоро протрубят на весь свет, но и для наших дел настанет час забвенья. Ведь и мы не знаем имен тех, у кого учились; их имена утрачены в веках.
Бэрд Ли сделал догадку:
— Ты хочешь сказать, Янти, что ваши достижения опираются на опыты Индии... Факиры...
Янти досадливо отмахнулась рукой.
— Оставь эти басни, Бэрд Ли. То, что делаем мы, гораздо ближе к работам Бирбанка, Мичурина и других знаменитых биотехников начала нашего века. Разница в том, что они работали в одиночестве на скромных поверхностях с ничтожными средствами, а для тысяч наших биотехников был раскрыт солнечный простор этих пустынь.
— Вы обратили пустыню в сад.
— О, это-то уже было однажды. Когда-то соловей перелетал из Белграда в Самарканд, перепархивая с одного розового куста на другой. Когда ты поправишься, то увидишь своими глазами, что теперь то же: но методы наши совсем иные.
— Я хочу их знать, Янти.
— Я буду говорить уподоблениями, Бэрд Ли, иначе тебе будет трудно меня понять. Ты в школе, вероятно, слышал о поразительном сходстве, какое существует между растениями и кристаллами. В развитии растения из зерна, в формах его ствола, листьев, в их чередовании, в формах цветков, в строго закономерном строении зерна — давно уже были прослежены многими учеными те же самые законы, что управляют ростом кристаллов из растворов...
— Да, я знаю это... Но растение, если тебе угодно, я скажу, кристаллизуется в воздухе. Оно из воздуха берет главное, что ему нужно для постройки тканей, — углекислоту. Ведь растение в главной своей массе состоит из углеводов...
Янти кивнула головой, подобно учительнице, поощряя смышленого ученика.
— Да. Разве ты никогда не видел, как образуются на окнах морозные узоры. Эти чудесные леса вырастают на оконных стеклах прямо из паров воды, которые растворены в воздухе и невидимы тебе... Формы этих узоров бесконечно разнообразны, но ты знаешь, что все они построены из мельчайших кристалликов льда, столь же правильных, как и звездочки снега: это — кристаллы гексагонального типа...
— Кристаллы растут медленно, Янти...
— Ты забываешь о пересыщенных растворах.
Бэрд Ли живо вспомнил тот опыт, который и его в свое время пленил, как пленяет каждого студента, на одной из первых лекций химии. Профессор бросает в прозрачный и жидкий пересыщенный раствор соли незримо-малую пылинку той же соли, и мгновенно вся жидкость в колбе застывает сплошною льдистою массой...
Бэрд Ли пришел в сильное волнение, Янти не могла его удержать, он вскочил с постели и закрыл глаза рукой, как-будто снова ослепленный блистательной догадкой.
— Вы кристаллизуете растения из пересыщенных растворов...
— Да, мы даем семени питательные вещества в пересыщенном растворе, впрочем, не в буквальном смысле; тут оказывают силу и ювенильные воды наших ключей. Мы помещаем росток в пересыщенный углекислотой, постоянно обновляемый воздух. Главное же — подвергаем растению действию пересыщенного света, того света, что ослепил тебя в Москве...
— И это все! — воскликнул Бэрд Ли, несколько разочарованный.
