Герой Галактики распахнул дверь, чуть было не оглох от грохота, который производили музыканты джазового ансамбля, и ошарашенно уставился на представшую взгляду картину. Впечатление было такое, будто смотришь на одно из творений Эсхера. Судя по всему, Зевс решил позабавиться с гравитацией; в итоге в одном углу помещения люди стояли на потолке, а в четырех других — на стенах. Что касается оркестра, многочисленные музыканты болтались под потолком на веревках, образуя в целом нечто вроде полумесяца. Они наяривали мотивчик, от которого сотрясались стены и грозили лопнуть барабанные перепонки. Внезапно, стоило Биллу оказаться в насыщенной музыкой и пронизанной артистическим духом атмосфере комнаты, его нога-капризуля начала елозить по полу и дергаться из стороны в сторону в такт разухабистому мотивчику.
Копыто пыталось танцевать!
— Идиотка! Они же играют «Сатиновое платьице», а не «Сатирово»!
Нога не обратила на слова Билла ни малейшего внимания, и Герою Галактики пришлось продолжать путь вприпрыжку. Он пустился в обход комнаты, ища Зевса и свою истинную любовь, до невероятия сладострастную и утраченную Ирму.
Зевс отыскался довольно быстро. Бог сидел на потолке за длинным столом, заставленным разными контрабандными яствами.
Глава 9
ВЛАДЫКИ РАЗУМА ИЗ ЗАЖЕЛЕЗИИ
Чувствуя себя как нельзя паршиво, сексуально неудовлетворенный более чем когда-либо до сих пор, Билл разомкнул слипшиеся веки и поднял руку, намереваясь почесать в затылке. Неожиданно он ощутил слабое сопротивление проводов, услышал хлопки и пронзительный визг — многочисленные технические устройства издавали звуки, похожие на те, с какими лопаются мыльные пузыри, но пропущенные через усилитель. Эхо разносило по комнате писк, треск и щелчки, которые отдавались то гулко-металлически, то шероховато-пластмассово.
— Он снова приходит в себя! Следует ли это допускать, доктор? — спросил чей-то знакомый голос.
— Да. Его бессознательное в достаточной мере напитало матрицу, — отозвался другой голос, ничуть не менее знакомый.
Билл застонал, приподнял голову и огляделся по сторонам. Опять сопротивление проводов! Он почувствовал у себя на лбу что-то тяжелое и холодное, сообразил, что это, должно быть, металлическая пластина. На голове, под кожей, копошились крохотные датчики; в вену вонзилась игла, и в кровь влилось содержимое перевернутого флакона, на этикетке которого был нарисован череп со скрещенными костями. Биллу казалось, что его тело сперва распороли надвое, а затем зашили — наспех, кое-как. Впервые в жизни он понял, каково приходится жуку, которому протыкают грудную клетку длинной булавкой; да, понял, хотя и знал, что лично у него грудной клетки нет и в помине. Комната плыла перед глазами — такое происходит не часто, ибо комнатам весьма затруднительно выкидывать подобные фортели. Билл различил поблизости человеческую фигуру: белый халат, очки, стетоскоп… Внезапно на него знакомо пахнуло антисептиком.
Врач? Антисептик? Он что, вернулся в госпиталь? Вокруг завертелись словно в невесомости — обломки уничтоженного взрывом корабля, обрывки воспоминаний. Смутные образы: сатир Брюс… Елисейские Поля… восхитительное вино… помет попугая Архимеда… улыбка на лице Ирмы…
— Ирма! — воскликнул Билл, пытаясь освободиться от пут.
— Успокойся, солдат! Кому сказано? Лежи смирно! — распорядился елейным голоском врач, который наклонился к Биллу и хотел, по всей видимости, угомонить пациента. Билл присмотрелся, и черты докторова лица тут же приобрели узнаваемость. Отвратительный клювоподобный нос, жуткий подбородок, бегающие глазки навыкате…
— Где я?
— В секретном бункере на дне океана на Костоломии-IV. Тебе предстоит выполнить ответственнейшее задание, которое станет венцом твоих достижений в роли человека.
Билл напряг зрение. Этот голос, это лицо…
— Доктор Делязны!
— Правильно, Билл. Успокойся. Ничего плохого мы тебе не сделаем.
— Секретный бункер? Чей?
— Елки-палки, Билл! — пискнул кто-то рядом. Билл догадался, что слышит, как стучат по металлической поверхности крошечные лапки, ощутил огромную тяжесть на груди. Он изогнул шею и неожиданно встретился взглядом с ящерицей, которая была семи футов ростом и имела четыре лапы. — Разве ты не знаешь? Неужели до тебя еще не дошло?
