Ливень не прекращался. Он барабанил по крыше
«Тойоты», как «Хор протестующих», из-за чего у Берни страшно разболелась голова. Без включенных «дворников» он был не в состоянии увидеть даже свою руку, держа ее перед собой. Надо сделать что-нибудь. Берни свернул с шоссе и медленно подъехал к какому-то знаку у следующего поворота. Он пытался прочитать сквозь мокрое стекло, что же на нем написано, но не смог. Выругавшись, он вышел из машины и попал в водоворот.
Через несколько секунд его тонкий плащ промок насквозь, и Берни, стоя под дождем, дрожал, как мокрый терьер. Пока он старался разглядеть буквы на дорожном знаке, зубы у него застучали от холода. Но знак, хотя и находился прямо перед ним, оставался неразличимым, ибо дождь хлестал в него с такой силой, что никаких букв не было видно.
«Кошмар», — сердито простонал про себя Берни. Он не имел понятия, где находится. Мало того, вернувшись к машине, он обнаружил, что одна из фар погасла. Замечательно, просто замечательно.
Вымокший до нитки, Берни забрался в машину и занялся подсчетом свалившихся на него благодеяний.
1) Он заблудился;
2) Дождь лил как из ведра;
3) «Дворники» не работали;
4) У него осталась только одна фара;
5) Сам он промок и замерз и теперь, наверняка, схватит воспаление легких;
6) Эвелин наверняка убьет его, когда он, наконец, появится, за то, что он опоздал.
7) Джой еще раз будет разочарован своим отцом.
И все из-за того, что он захотел быть верным своему слову и пойти с сыном в кино. Единственное, что теперь оставалось Берни, это съехать с этого проклятого шоссе, попасть на другие улицы, по которым он смог бы узнать дорогу.
Он снова включил мотор. Машина кашлянула, но отказалась проявлять другие признаки жизни. Чертыхаясь, Берни повернул ключом один раз, другой, третий, но машина не двигалась.
Он в отчаянии сердито стукнул по колесу.
— Скорей! Я уже опаздываю! Не оставляй меня здесь, ради всего святого! Сейчас не время! — Берни сделал глубокий вдох и снова крутанул ключ. На этот раз зажигание сработало, и мотор чуть-чуть очухался. Задыхаясь и давясь от кашля, «Тойота» свернула с шоссе на неосвещенную дорогу.
Берни не представлял себе, куда ведет эта дорога.
Ее пересекала небольшая мелкая речка, бедный родственник могучего Иллинойса, через нее был перекинут однопролетный автомобильный мост. Из-за дождя речка была полна до краев, глубже обычного, и течение ее стало более быстрым. Теперь и дорога и мост были совершенно пустынны. Действительно, вечер был жутким.
Пассажиры рейса 104 также были в ужасе от предстоящей вынужденной посадки; хотя внешне они казались готовыми на все, ни один из них не был готов осознать возможность неминуемой гибели. Да и как могли они осознать? Всего несколько минут назад у них на уме были абсолютно другие проблемы: Сколько еще времени пройдет, пока я доберусь до дому и окажусь в постели? Не забыл ли я, уезжая, выключить всюду свет? Удастся ли мне разыскать свой автомобиль на стоянке аэродрома в такой дождь? Не потерял ли я ключи? Хватит ли у меня денег на такси? Были ли какие-нибудь важные телефонные звонки, пока меня не было?
Теперь же их мучило одно: Удастся ли мне пережить все это? Выживет ли кто-нибудь из нас или мы все погибнем?
Самолет быстро терял высоту. Дождевые потоки бушевали за ветровым стеклом и бомбардировали корпус. То и дело вспыхивали молнии, и после каждой вспышки слышались вскрики пассажиров, стремящихся держаться ближе друг к другу. Дети, в том числе и Келли, плакали навзрыд, и где-то в хвосте самолета, не переставая, плакал грудной ребенок, хотя мать напрасно пыталась успокоить его.
Гейл вдруг почувствовала приступ тошноты из-за резкой потери самолетом высоты и из-за леденящего душу страха, но она стиснула зубы. Я не собираюсь сдаваться сейчас, сказала она себе. Мне нужно только сосредоточиться на том, чтобы прожить еще несколько минут, не говоря уже о том, чтобы выжить. Так или иначе, скоро все кончится.
Гейл подняла голову и встретилась взглядом с
Лесли Шугар. Лицо той было мрачным, но она не произнесла ни звука. Она смелая, эта Лесли, подумала Гейл, и я должна держаться так же. Гейл для смелости обхватила себя руками. Когда самолет ударился о землю, это было равносильно ужасному концу.
