И тут раздался знакомый голосок: «Давай-ка я попробую».
Энни выключила фонарь.
– Включи сейчас же! – дрожащим голосом воскликнула Плутовка. – Если ты немедленно не зажжешь фонарик, я завизжу, и это никому не понравится. Сейчас покажу…
– Лучше не надо, Плутовка! – Энни тряхнула головой, прогоняя мысль, что она разыгрывает кукольное представление для ребенка, который, возможно, уже утонул. – Я выключила фонарик, чтобы сберечь батарейки.
– Лучше береги что-нибудь другое, – обиженно возразила Плутовка. – Например, красивые коробки из-под печенья или красные карандаши. Мы с Лив хотим, чтобы ты включила фонарик. Правда, Лив?
Над водой послышалось сдавленное всхлипывание.
Энни почувствовала такое облегчение, такую бурную радость, что едва сумела изобразить голос Плутовки.
– Вот видишь, Ливия согласна! Не обращай внимания на Энни, Ливия. Она просто не в духе и капризничает. А теперь включи, пожалуйста, свет.
Энни зажгла фонарик и побрела в глубину пещеры, оглядывая стены и отчаянно пытаясь уловить малейшее движение.
– Я вовсе не капризничаю, Плутовка, – произнесла она своим обычным голосом. – Не вини меня, если батарейки сядут.
– Мы с Лив собираемся выбраться отсюда задолго до того, как сядут твои дурацкие батарейки, – огрызнулась Плутовка.
– Нельзя говорить «дурацкие», – все еще дрожащим голосом поправила ее Энни. – Это невежливо. Правда, Ливия?
Ответа не последовало.
– Прошу прощения, – покаялась Плутовка. – Я сказала грубость, только потому что перепугалась. Ты ведь понимаешь, правда, Ливия?
Из дальнего конца грота снова донесся приглушенный всхлип. Энни повела фонарем вправо и высветила узкий каменный выступ, нависавший над водой. Он тянулся вдоль свода, огибая выдававшуюся вперед скалу. Могла ли Ливия пройти по этому карнизу?
– Здесь очень темно, – пожаловалась кукла. – У меня душа в пятки ушла. Надо спеть песенку, тогда станет лучше. Я назову ее «Сидя в темной пещере». Слова и музыка мои.
Энни побрела по воде, доходившей ей до бедер, а Плутовка затянула песню:
Я сидела в темной пещере,
Высоко-высоко,
Где нет никого.
И было мне стра-а-ашно.
Энни так замерзла, что уже не чувствовала ног.
Но вдруг появился милый паучок.
Он рядышком сел в темный уголок
И мне говорит…
«Ну и дела! Что милый паучок вроде меня
делает в этой жуткой пещере?»
Обогнув выступающую часть скалы, Энни заметила на каменном карнизе съежившуюся фигурку в розовой курточке. Ей захотелось броситься вперед и схватить Ливию в объятия, но вместо этого она попятилась и, скрывшись за скалой, направила луч фонарика вниз, на темную воду.
– Энни! – заголосила Плутовка. – Мне страшно. Я хочу сейчас же увидеть Ливию. Тогда мне вмиг полегчает.
– Я понимаю, Плутовка, – отозвалась Энни. – Но… я не могу ее нигде найти.
– Ты должна! Мне хочется поговорить с ребенком, а не со взрослым! Мне нужна Ливия! – Плутовка горестно запричитала: – Она моя подруга, а друзья помогают друг дружке, когда им страшно. – Плутовка разрыдалась, громко хлюпая носом. – Почему Лив не говорит мне, где прячется?
Волна обхватила бедра Энни, а с потолка пещеры полились ледяные капли прямо ей за шиворот, будто кто-то барабанил по спине костлявой холодной рукой.
Плутовка заплакала громче, всхлипывая и подвывая, пока наконец под сводами грота не раздались чудесные слова:
– Я здесь.
Энни никогда не слышала ничего прекраснее этих тихих слов, произнесенных дрожащим голосом. Она боялась разрушить волшебство…
– Ливия, – прошептала Плутовка. – Это ты? Правда?
– Угу.
– А я думала, что здесь никого нет, кроме меня и Энни.
– Я тоже тут. – После долгого молчания голосок Ливии звучал немного хрипло.
– Теперь мне стало намного легче. – Плутовка шмыгнула носом. – Тебе страшно?
– Угу.
– Мне тоже. Как хорошо, что я не одна.
– Да, ты не одна, правда. – Малышка не выговаривала букву «р». Ее милая картавость тронула Энни до слез.
– Хочешь побыть здесь еще или ты готова вернуться домой? – спросила Плутовка.
Последовала долгая пауза.
– Не знаю. – Энни молчала, с трудом сдерживая нетерпение. Время тянулось мучительно медленно. – Плутовка, ты еще здесь? – спросила наконец Ливия.
