Барбара продолжала бормотать извинения по дороге к коттеджу, отчего Энни стало только хуже. Она почувствовала облегчение, когда пикап остановился наконец у дома. Энни почти не спала ночью, но знала, что не успокоится, пока не поговорит с Джейси. Вандализм, покушение на убийство, а теперь еще и ложный звонок. Если раньше она сомневалась, стоит ли обращаться в полицию, то теперь решилась. Но прежде хотела посмотреть Джейси в глаза и сказать, что знает обо всем.
Энни заставила себя выпить чашку кофе и съесть ломтик поджаренного хлеба. Пистолет лежал там, где она оставила его ночью. Энни боялась даже вообразить, что пустит его в ход, однако беспечность могла обойтись ей слишком дорого – она видела своими глазами, как ночью Джейси поднималась в башню. Сунув пистолет в карман пальто, она вышла из коттеджа.
В холодном резком ветре не чувствовалось даже намека на весну. Бредя через болото, Энни представила себе старую ферму Тео на другом конце острова. Живописную лужайку, укрытую скалами. Море вдалеке. Уединенный уголок, где царят уют и спокойствие.
Кухня оказалась пуста. Не сняв пальто, Энни направилась в комнаты домработницы. Все последние недели она пыталась вернуть Джейси старый долг, не подозревая, что уже расплатилась с ней сторицей, когда та впервые вломилась в коттедж.
Увидев закрытую дверь, Энни резко распахнула ее без стука. Джейси сидела у окна в старом кресле-качалке. Ливия устроилась у нее на коленях, крепко обнимая мать. Джейси прижалась щекой к макушке дочери. Вторжение Энни ее нисколько не возмутило.
– Ливия прищемила пальчик дверью, – объяснила она. – Вот мы и обнимаемся. Тебе уже не так больно, моя сладкая? – Энни почувствовала тошнотворную пустоту в желудке. Что бы ни совершила Джейси, она обожала дочь, а Ливия любила мать. Если вмешается полиция… Забыв о больном пальце, Ливия подняла голову, чтобы посмотреть, не прячется ли у Энни за спиной Плутовка. Джейси нежно пригладила волосы дочери. – Я всегда ужасно переживаю, стоит ей пораниться.
При виде Ливии Энни вдруг ощутила, как пистолет, оттягивавший карман, стал еще тяжелее. Теперь оружие уже казалось ей не разумной мерой предосторожности, а чем-то постыдным, непристойным.
– Ливия, – заговорила она. – Нам с твоей мамой надо поговорить о взрослых вещах. Может, ты нарисуешь для меня картинку? Скажем, морской берег?
Ливия кивнула, соскользнула с колен матери и подошла к маленькому столику, где лежали ее карандаши. Джейси недоуменно нахмурилась:
– Что-то случилось?
– Мы поговорим на кухне. – Энни невольно отвернулась, когда Джейси потянулась за костылями. Она зашагала по коридору, за спиной у нее раздавался неровный стук костылей – Джейси ковыляла следом. Любопытно, что мужчины с древнейших времен привыкли сводить счеты публично, на широкой арене: на дуэли, в боксерском поединке или на поле боя, вдруг пришло в голову Энни. А женские споры обычно решаются дома, на кухне. Подождав, когда Джейси переступит порог, она крутанулась на месте. – Я их заберу. – Энни так резко выдернула костыли у Джейси из рук, что та упала бы, не будь у нее две здоровые ноги.
Джейси испуганно вскрикнула:
– Что ты делаешь? – С опозданием вспомнив о своей роли, она привалилась к стене. – Мне нужны костыли.
– Прошлой ночью они не были тебе нужны, – отрезала Энни. Джейси растерянно закусила губу, не зная, что сказать. Отлично. Этого Энни и добивалась. Бросив костыли на пол, она отшвырнула их ногой. – Ты лгала мне.
Лицо Джейси побледнело. Энни показалось, что она наконец отдернула невидимую завесу, за которой скрывалась настоящая Джейси.
– Я… не хотела, чтобы ты узнала.
– Ну разумеется.
Джейси оттолкнулась от стены и направилась в другой конец кухни. Она едва заметно прихрамывала, но Энни не обратила бы на это внимания, если бы не присматривалась. Джейси с силой вцепилась в спинку стула, так что костяшки пальцев побелели.
– Так вот почему ты вчера ночью ушла из дома.
– Я видела, как ты поднимаешься в башню. Что ты задумала?
Джейси еще крепче сжала спинку, будто все еще нуждалась в опоре.
– Я… не хочу говорить об этом.
Энни не выдержала и взорвалась:
