– Но ты же открыл ворота, – растерянно проговорила Элеонора.
– Чисто из уважения к женщине, – серьезно ответил он.
– Что, и не возьмешь?
Бомж пожал плечами, опустил голову и, взяв-таки купюру, побрел дальше.
Элеонора относилась к бомжам без сострадания. А за что их жалеть? За отсутствие характера и воли к жизни? Ну, попал человек в сложную жизненную ситуацию, ну, потерял жилье и остался на улице. Но сколько в России деревень с заброшенными в них избами. Бери любую, устраивай быт, сажай картошку и капусту. Жили же как-то раньше люди в глухих деревнях. Да и сейчас живут…
За что жалеть человека, который спился до такой степени, что не хочет да и не может работать? Есть люди, которые заражены вирусом бродяжничества, но так им другая жизнь и не нужна. Поэтому флаг им в руки и помойку на прокорм…
Она подъехала к дому. Забор вокруг участка дощатый, высокий, доски подогнаны плотно – с улицы не видно, что творится за оградой. А там происходило что-то неладное. Или уже произошло. Об этом можно было судить по калитке – прикрытой, но не запертой на замок. Кто-то взломал…
Сердце у Элеоноры даже не дрогнуло. Ничего ценного на даче нет, и если ее обнесли, то невелика потеря. Она открыла калитку, зашла во двор и увидела, как открывается дверь и из нее выходят двое – один лохматый, другой совершенно лысый. Оба высокие, крупные и наглые как танки. У одного в руках большие, битком набитые клетчатые сумки, а у другого – старый японский телевизор.
Это были самые настоящие грабители, но появление хозяйки не очень-то их и смутило. Они не бросились наутек и даже от вещей избавляться не стали.
Ретироваться пришлось самой Элеоноре.
Она испуганно пятилась к машине. Плевать на вещи, главное, чтобы с ней самой ничего не случилось.
Но эти двое, как шакалы, сразу почуяли в Элеоноре жертву. Лохматый остановился в нескольких шагах от нее и ткнул пальцем на сережки. А там бриллианты, по полтора карата в каждом. Еще и перстни на пальцах, часы золотые…
Надо как можно быстрее добраться до машины и спрятаться в ней. Заблокировать двери, завести двигатель и на всей скорости прочь от этого ужасного места!.. Но путь преграждал тот самый бомж, который открыл ворота. Заманивая в ловушку, открыл.
Один впереди, двое сзади, а она, из уважения к памяти покойного мужа, отправилась сюда одна. Надо было с водителем ехать, у него и травматический пистолет, и черный пояс по карате… Все, ловушка захлопнулась. Нормальных людей не видать, калитка и дверь в дом открыты. Сейчас ее затащат на дачу, сначала ограбят, а потом… Элеонору чуть не парализовало от мысли, что будет потом…
Она вдруг вспомнила о газовом баллончике, который находился у нее в сумке. И у нее была возможность его достать, так как она поняла, что бомж не собирается преграждать ей путь, хватать за руку. Он прошел мимо нее, встал на пути у грабителей и зло спросил:
– Ты куда прешь, баклан?
За спиной послышался шум, похоже, кто-то кого-то ударил. Что-то с грохотом упало, наверное, телевизор. Удар, еще удар. Элеонора ничего не видела, она лихорадочно рылась в сумке, ища баллончик. Как только он оказался у нее в руках, она развернулась лицом к опасности и нажала на кнопку. Струя слезоточивого газа брызнула бомжу в затылок.
Грабители лежали – лохматый без признаков жизни, лысый катался по земле, хватаясь за живот. Катался и жалобно скулил.
Элеонора убрала палец с кнопки, опустила руку с баллончиком. Ветер сдул аэрозольное облачко, и бомж повернулся к ней, пытаясь что-то сказать, но она снова вскинула руку с баллончиком и направила струю в лицо противнику.
Вроде бы этот мужик и спас ее от расправы, но где гарантия, что он сам не попытается ее ограбить? Может, он всего лишь устранил конкурентов?
Большая часть газов попала бомжу прямо в лицо. Глаза сильно заслезились, в носу что-то хлюпнуло. Но при этом он продолжал смотреть на Элеонору – зло и удивленно. Он ведь выручил ее, а она расплачивалась с ним черной неблагодарностью.
– Извини! Я не хотела! – лихорадочно отбросила баллончик в сторону Элеонора.
– Хотела, – покачал головой бомж. Глаза у него уже были красными от слез.
