На корме гогочущие пираты плотным кольцом окружили Жанну и Жаккетту, прижавшихся спиной друг к другу и с отчаянием обреченных приготовившихся к обороне. Гибкая тонкая Жанна сжимала в руке подобранный клинок, приземистая, коренастая Жаккетта – свой неразлучный хлыст.
Ясно, что шансов у них не было…
Жаккетта помнила лишь, как исчезла теплая спина госпожи Жанны, и порыв ветра холодом хлестнул по шее, а потом все смешалось. Хлыст, конечно же, оказался никчемной игрушкой, Жаккетта визжала, кусалась, извивалась, лягалась. Но десятки рук сжали ее, как в пыточных тисках, и буквально в клочья разодрали юбки…
… Наверное, святая Бриджитта была хорошей покровительницей для своей подопечной. Против грубого мужского напора силы святой были, конечно, ничтожны, но она сделала все, что могла…
… Дико дергаясь во все стороны, Жаккетта со всего маху ударилась виском обо что-то твердое и первый раз в жизни потеряла сознание. Это было спасением.
Команда пиратского корабля весело насиловала бесчувственное тело, не ощущавшее боли. А душа была далеко…
Опять вызывающий тошноту запах моря. Опять поскрипывание дерева, сводящее с ума, резкие крики пролетающих птиц, шум разбивающихся о корабль волн. И боль, дикая боль, неизбывная боль. Боль в каждой клеточке, в каждом закоулке тела, а источник боли внизу, там, где начинаются ноги, боль такая, словно раскаленный клинок рассек тело до горла и пузырящаяся кровь с шипением запекается на краях ужасной раны…
Больше всего Жаккетте хотелось опять уйти туда, где нет ничего, ни страдания, ни горя. Один только покой и тишина; Ни открыть глаза, ни поднять голову сил не было. Горло горело и саднило, распухший язык забил рот, пыльный и шершавый, словно мешок с отрубями. При малейшем движении тело взрывалось резкой болью, которая затем долго-долго пульсировала в голове. Даже дышать было больно. Больно, больно, больно! Так больно, что жить было противно! Жаккетта пыталась убежать от боли в светлую пустоту за краем сознания, но израненное тело крепко держало вернувшуюся душу. И болело, болело…
Холодная ладонь легла на лоб Жаккетте. Чьи-то руки подняли ее голову и положили на что-то мягкое. Потом струйка воды полилась в пересохший рот. Влажная ткань легко коснулась щек, подбородка, лба. Руки убрали прилипшие к лицу волосы, легко ощупали разбитый висок. Опять тоненькая струйка воды. Умелые пальцы прошлись по корсажу. Тело Жаккетты уловило едва ощутимый холодок металла – нож рассек стягивающие корсаж шнуры. Сразу стало легче. Что-то теплое накрыло раскаленные ноги Жаккетты, на которых холодный ветер играл остатками юбки, – и мягкое тепло притушило жар исцарапанной, саднящей кожи.
Жаккетта, собрав все силы, еле-еле приподняла веки. Над ней было небо, мачта, кусок паруса. И грустное лицо Жанны. Она сидела, прислонившись к борту, и держала голову Жаккетты на коленях.
– Г-госпожа Жанна… – выдохнула Жаккетта. – 3-зачем… вы со мной возитесь? Я… все равно… помру…
– Молчи, не разговаривай! – мягко шепнула Жанна. – Очухаешься. Ты крепкая.
– Госпожа Жанна, если… они еще… захотят такое… сделать… Лучше за борт… выкинусь… Не могу… больно… – просипела Жаккетта.
– Никто тебя не тронет! – уверенно сказала Жанна. – Закрывай глаза и спи.
Жаккетта послушно закрыла глаза. Душа немного успокоилась, и боль из нестерпимой превратилась в просто сильную. Привычную. В запахи моря вплелся какой-то тонкий, знакомый-знакомый аромат, вызвавший воспоминания о замке Монпеза, об Аквитанском отеле; Этот запах рождал ощущение дома, безопасности, мира, где нет колыхающихся волн, кораблей и пиратов.
Юбка госпожи Жанны слабо пахла ее любимой жасминовой водой.
Второй раз Жаккетта очнулась уже в каюте на лежанке. Теперь и голова болела значительно меньше, и язык худо – бедно ворочался во рту.
Жанна сидела напротив нее и пыталась расчесать свои белокурые, свалявшиеся еще со шторма волосы.
– Госпожа Жанна, – спросила первым делом Жаккетта, – а Вас они не?..
– Нет! – Жанна яростно скосила глаза на гребень, намертво застрявший в спутанных волосах. – Ты отдувалась за двоих. Тебе нельзя много говорить, так что молчи, я сама расскажу. Когда стало ясно, что нам конец, я кинулась к борту и схватилась за какие-то дурацкие веревки. И сказала, что спрыгну за борт, если они не выполнят моих условий. А мертвая герцогиня вряд ли сможет принести прибыль. Их капитан оказался вполне разумным человеком, и мы договорились, что, во – первых, тебя никто не трогает, а я сплю только с капитаном.
