Именно в этот период Герцль впервые публично высказал свои взгляды по еврейскому вопросу. «Французские антисемиты» — так была озаглавлена корреспонденция для «Повой свободной прессы», Герцль попытался проанализировать в ней события последнего времени. Рост юдофобских настроений, по его мнению, был инспирирован радикальными буланжистами, нуждавшимися в новой идее. «К счастью, — замечает он в корреспонденции от 31 августа, — такая идея вовремя объявилась — антисемитизм». И далее он разъяснял: «Евреи с давних пор прекрасно подходят для того, чтобы свалить на них ответственность за ошибки и злоупотребления правительств, за бедствия и бедность подданных, за чуму, уродства, голод, всеобщую коррупцию и обнищание. Посему — любой истинно консервативный государственный деятель всегда обеспечит им определенную защиту, чтобы сохранить их». В этой корреспонденций Герцль еще не делает выводов, он даже извиняет поведение антисемитов, однако характер аргументации показывает, что еврейский вопрос в принципе начал его интересовать.
По-видимому, на рубеже 1892/93 годов появилась одна рукопись по еврейскому вопросу, публикацией которой мы обязаны архиву Леона Келльнера. В ней Герцль критикует дебаты о евреях в австрийской палате депутатов, где все еще играли в прятки с еврейским вопросом, рассматривая его только как вопрос религиозный. «А ведь речь уже давно идет не о теологических аспектах и не о религии и совести, — отмечает Герцль уже почти резко, — и это тоже всем известно. Все они кое-что слышали о Дарвине и Ренане, пусть и немного. Забавно и вместе с тем прискорбно видеть, как образованные, солидные, степенные пожилые господа публично играют друг с другом в жмурки». В любом случае, еврейский вопрос никоим образом не связан с теологией и религиозными обрядами. Прошли те времена, когда разбивали друг другу головы в кровь из-за деталей евхаристии. Сегодня речь идет уже не о вечере, а об обеде. Еврейский вопрос, — четко формулирует Герцль, — это вопрос не национальный и не конфессиональный, а социальный. Это ставший раньше других судоходным приток великого потока, именуемого социальным вопросом. Но великие потоки нельзя отводить искусственным путем, поскольку весной, когда стает снег, паводок все равно пробьет себе дорогу».
Подобные суждения, позволяющие сделать вывод о том, что Герцль интенсивно занимался еврейским вопросом, совершенно отличались от общепринятых взглядов. Лишь в одном Герцль был солидарен со многими своими современниками — в том, что антисемитизм — это преходящее явление. В статье, вошедшей в «Пале Бурбон», он пишет:
«Фабричным рабочим приходится так же тяжело, как евреям, которым случайно довелось жить в антисемитское время. Позднее евреи увидят светлые дни, хоть ныне живущим и приходится туго». То, что Герцль в этот период считал еврейский вопрос разрешимым в традиционных рамках, становится ясно из переписки, которую он вел с представителями основанного в 1891 году «Союза защиты от антисемитизма». Регине Фридлендер, вдове основателя «Новой свободной прессы», занимавшейся делами Союза, Герцль писал, что видит две возможности противостоять антисемитизму. Во-первых, нужно побороть симптомы, внешние проявления антисемитизма. Средством для этого может послужить дуэль, ибо «дюжина дуэлей очень сильно подняла бы общественное положение евреев». С другой же стороны, зло должно быть вырвано с корнем. Однако это может произойти только при полной ассимиляции и интеграции евреев. Барону Лайтенбергеру, одному из создателей Союза, он написал в длинном письме в начале 1893 года, что считает стремление к преодолению антисемитизма достойным уважения, но задает себе вопрос, не опоздали ли усилия подобного рода на 10–12 лет. Гуманными акциями вряд ли можно достичь многого. В конечном счете антисемитизм превратился в широкое народное движение. На движение можно ответить лишь другим движением. «Я убежден, — говорится в одном письме, — что поставленные в безвыходное положение евреи в конце концов не будут иметь другого пути, кроме социалистического».
