Размышляя над вопросами исторической судьбы и дальнейшего развития Германии, он приходит к пониманию необходимости отличать политическую географию от геополитики, которая имеет свои объектом «политическую активность в природном пространстве… и проявляет интерес к политическим процессам прошлого и настоящего». Новый подход должен был быть поставлен на службу политике, и на основе использования таких, например, инструментов, как картография, открывать возможность для отыскания и предвосхищения решений потенциальных противников.
Исходя из убежденности в том, что Германия не может согласиться с положениями Версальского мирного договора, а также из того, что только слабые государства довольствуются своими территориальными границами, Хаусхофер выступал за сильную Германию, способную расширять зону своего господства. Опираясь на идею пространства Ф. Ратцеля, Хаусхофер полагал, что его страна должна обладать такой территорией, которая соответствовала бы численности ее населения.
Данная позиция получила свое выражение в понятии «жизненное пространство» (Lebensraum). Такое пространство необходимо для того, чтобы достичь автаркии, особенно автаркии[19] экономической. Нужно сказать, что размышления К. Хаусхофера и других немецких геополитиков осуществлялись в своеобразном историческом контексте: в межвоенные годы Германия испытывала сильную зависимость от иностранных, и, прежде всего, американских капиталов.
Следует сказать и о том, что, согласно К. Хаусхоферу, границы государства являются «естественными», подвижными. Их реальное очертание определяется могуществом государства. И государство, стремящееся создать империю, призвано подтверждать свое могущество, в том числе расширением своих границ. Не составляет труда видеть в этом пункте влияние взглядов Ф. Ратцеля, его «универсальных законов» экспансии. При этом Хаусхофер и его сторонники исходили из факта существования немецкой цивилизации, которая выходит за рамки территориальных границ Германии, носителями которой были немцы, проживающие в Австрии, Чехословакии, Прибалтике и даже во Франции(Эльзас-Лотарингия).
Опираясь на признание, с одной стороны, некоего чувства принадлежности немцев к одной и той же цивилизации, а с другой – на понятие «жизненное пространство», Хаусхофер считал необходимым и даже легитимным объединение всех немцев, в том числе территориально, в единую политическую общность, в единый народ, что позволило бы Германии доминировать в Европе на основе своего демографического и экономического могущества, и тем самым обеспечить себе политическое господство на Старом континенте.
Развитие событий в Германии подтверждало возможность достижения подобной цели. С приходом к власти (январь 1933 г.) нацистов идея Великой Германии обретала политическую реальность. Сказалось и то, что еще в 1920-е гг. в Мюнхенском университете произошло сближение К. Хаусхофера с будущим видным деятелем нацистского движения Р. Гессом[20]. Через него немецкий геополитик познакомился с Гитлером, которому он изложил свои теории. Среди них – так называемые панидеи[21]. Эти идеи были связаны с необходимостью передела мира в соответствии с этническими и географическими параметрами. Согласно представлениям К. Хаусхофера, мир следовало разделить на четыре зоны, в каждой из которых утвердилось бы господство наиболее могущественного государства: США (панамериканизм), Германия (пангерманизм), Япония (паназиатизм) и СССР (паневразизм). СССР, по Хаусхоферу, смог бы установить свое господство в Индии и Южной Азии, правда, при условии отказа от идеи коммунизма.
Великая Германия, как полагал К. Хаусхофер, играла бы роль основного звена Европы (сказалось влияние концепции «heartland» Х. Маккиндера) и получила бы возможность утвердить свое господство в Африке и на Среднем Востоке. Союз Германии с Японией позволил бы сдерживать влияние могущества СССР, который был бы зажат в тиски Европой и Азией на суше, а на море – подчинен морскому могуществу немецкого и японского флотов. Указанный союз, по Хаусхоферу, позволил бы также противостоять растущему влиянию США.
