У Деламбра, ученика и друга Лаланда, который стремился помочь ему в этой работе, дела шли не лучше: не раз его «заарестовывали» как вражеского лазутчика, бывало, что в толпе, его окружавшей, «несколько голосов предлагали одно из тех скорых средств, столь употребительных в те времена, которые разрешали все трудности, кладя конец всем сомнениям», то есть, попросту говоря, вздернуть ученого на фонаре. Очень часто колокольни и шпили, в которые он с большим трудом проникал со своими инструментами, вскоре оказывались разрушенными, как и построенные им временные деревянные ориентиры.
Один народный представитель даже гордился, похваляясь в письме Конвенту тем, что он «велел повалить все эти колокольни, которые горделиво возвышались над скромными жилищами бедняков»!
Добросовестность и требовательность к себе этих двух подвижников науки изумительна. Чтобы вычислить всего одну величину — широту парижского Пантеона, который являлся лишь одной из многих вершин длинной цепи треугольников, охватывающих меридиан, Мешен и Деламбр сделали по одной тысяче восемьсот наблюдений! Четыре вычислителя выполняли расчеты отдельно, применяя разные таблицы логарифмов и различные методы. Затем сравнивали вычисления. «Они согласуются между собой»— писал Деламбр, — так, как этого только можно ожидать».
Геодезические и астрономические работы под открытым небом длились не один год. «Но ни за что на свете я не возвращусь до полного выполнения моей работы», — писал Мешен. Он решил продолжить меридиан дальше Барселоны — до Балеарских островов, но не сумел довести замысел до конца. По словам Деламбра, эпидемическая лихорадка и крайнее утомление, а их он переносил с постоянством, о котором нельзя не пожалеть, удивляясь ему, «остановили его в пути и похитили его у нас…» Астроном Парижской обсерватории Мешен умер на чужой земле, в открытом поле, около очередной тригонометрической точки.
За столь долгое время наука потеряла и Вандермонда. А что касается Монжа и Бертолле, то эти два неразлучных друга к концу работ над метрической системой мер были очень далеко от Парижа» участвуя в другой, еще более опасной экспедиции. Поэтому под окончательными документами о принятой длине метра и единице веса есть подписи Лагранжа, Лапласа, Борда и Деламбра, но нет там подписей Монжа и Бертолле.
Как ни сложны были обстоятельства, как ни менялся политический климат в стране за эти бурные годы, ученые Франции довели свое прекрасное начинание до конца. Искуснейший мастер Ленуар под руководством Борда изготовил две платиновые линейки шириной около двадцати пяти миллиметров и толщиной около четырех миллиметров. Одна из них вместе с нормальным килограммом из платины была сдана в архив государства, вторая передана в обсерваторию, под охрану Бюро долгот.
Это великое научное достижение великой революции. Единые для всей страны, а впоследствии и для многих стран меры длины и веса были введены специальным декретом в 1795 году. Хорошо сказал Приер в докладе Конвенту: «…реформа мер и весов, с одной стороны, опирается на самое точное, что содержится в математике и физике, и в то же время является доказательством успехов, которых они достигли, и средством для их дальнейшего усовершенствования; с другой стороны, они нисходят до самых глубин гражданского быта».
Чтобы ускорить внедрение новых мер, официально названных «республиканскими», в первой же статье этого декрета говорилось, что, пользуясь новыми мерами еще до того, как они будут объявлены обязательными, граждане дадут доказательство своей преданности единству и нераздельности республики.
Замечательное свойство новой системы мер — ее стройность, единообразие, десятичные соотношения кратных и дольных единиц, образуемых очень легко приставками (кило, гекто, дека, деци, санти, милли и т. п.), открыло перед нею широкие перспективы. Люди всех континентов всегда будут признательны ученым революционной Франции. Благодаря им вошла в нашу жизнь десятичная система, которая прежде имела лишь научный интерес.
Шли годы, парижскую платиновую линейку в 1872 году заменили более жестким эталоном Х-образной формы из платины с десятипроцентной добавкой иридия — для твердости и упругости. Международный прототип метра и две его копии ныне хранятся в Севре. Исполненные таким же образом остальные образцы были розданы по жребию разным государствам. Нашей стране достались копии № 11 и № 28, последняя и была принята у нас в качестве государственного эталона. Одна из копий хранится в Москве, во Всесоюзном научно-исследовательском институте имени Д. И. Менделеева, другая — в Ленинграде.
