Так что когда Гиммлер добрался из аэропорта до центра Берлина, основная опасность уже миновала. Тем не менее он был вынужден связаться с Гитлером и организовать отмену некоторых истерических инструкций, отданных Борманом гауляйтерам, в которых он приказал им арестовать армейских командиров на своих территориях. Когда в полночь группа под командованием Скорцени достигла, наконец, Бендлерштрассе, они обнаружили, что Фромм, возобновивший командование после своего освобождения, успел провести полевой суд над теми, кто арестовал его утром, и что Бек, Ольбрихт, Штауффенберг и некоторые другие участники заговора уже расстреляны или принуждены к самоубийству. Именем Гиммлера, нового главнокомандующего, Скорцени остановил дальнейшую расправу.
Тем временем Гиммлер начал собственное расследование в официальной резиденции Геббельса. Оба министра вместе допрашивали людей, доставляемых им гестапо, в том числе и самого Фромма. Допрос продолжался всю ночь и прервался только на время речи Гитлера, которую передавали по радио в час ночи. Гитлер читал обращение резким усталым голосом, призывая жестоко покарать предателей, и тон выступления привел Геббельса в ярость.
На следующее утро Борман был вынужден исправить ошибку, допущенную прошлой ночью, и передать менее амбициозные инструкции, подтверждающие новые права Гиммлера. Гиммлер поручил Кальтенбруннеру вести дальнейшие допросы в рамках подготовки к первой фазе судебного заседания, которое началось 7 августа в здании Народного суда. Ходом разбирательства руководил председатель суда Роланд Фрейзлер, и в зал втолкнули первую группу заговорщиков, измученных, небритых и одетых в гражданскую одежду с чужого плеча. Разбирательство было построено так, чтобы унизить обвиняемых перед камерами, установленными для съемки суда по приказу фюрера, который был одержим местью. Руководители заговора Бек, Ольбрихт и Штауффенберг были, по счастью для них, уже мертвы; но их непосредственные подчиненные, в том числе фельдмаршал фон Вицлебен, которого вытолкнули под насмешки Фрейзлера в неподпоясанных брюках, генералы Хопнер и Штейфф, кузен Штауффенберга, Петер Йорк фон Вартенбург, были по очереди допрошены и приговорены к повешению обнаженными перед объективами кинокамер; каждый из них был задушен фортепьянной струной, подвешенной на мясной крюк. Умерли они один за другим 8 августа в небольшой камере Плетцензейской тюрьмы, и говорят, что некоторые из казненных бились в агонии почти пять минут. Той же ночью Гитлер просмотрел запись казни в кинозале рейхсканцелярии; даже Геббельс, при всей его черствости, не мог смотреть на такие ужасные страдания. Все копии этого фильма впоследствии были уничтожены.
С точки зрения Гиммлера и его агента Кальтенбруннера, подготовка к суду представляла собой длительную серию допросов, продолжавшихся в течение последних месяцев войны. Эти допросы порождали все новые аресты и казни; итоговый черный список теперь восстановить уже невозможно, хотя, по некоторым оценкам, число казненных измерялось сотнями[106]. Среди жертв оказались многие из наиболее выдающихся деятелей Сопротивления, причем некоторые из них содержались в заключении до последних дней войны и были убиты незадолго до подписания мира, поскольку их трагические свидетельства увеличили бы и без того немалые грехи нацистов.
Фон Хасселя повесили 8 сентября 1944 года, Лангбена казнили 12 октября, Попица повесили 2 февраля 1945 года, Небе из СС казнили 3 марта. Роммеля, любимого генерала Гитлера и Германии, принудили к самоубийству 14 октября. Пастора Дитриха Бонхеффе-ра казнили 9 апреля, в один день с адмиралом Канари-сом.
Впервые Гиммлер официально прокомментировал события 20 августа, выступая перед группой гауляйтеров и других чиновников 3 августа в Познани. На этом собрании присутствовали и Борман, и Геббельс. С жестокой иронией он говорил о том, что произошло между ним, Лангбеном, которого он называл посредником, и Попицем:
«Мы развязали этому посреднику язык, мы дали ему говорить, и сказал он примерно так: Да, войну, конечно, нужно прекратить, мы должны заключить мир с Англией — в соответствии с духом времени — и в первую очередь следует сразу же убрать фюрера и разжаловать его в почетные президенты. Его группа была совершенно уверена, что никаких действий подобного рода против СС не планируется».
