Если мы серьезные политики и идеологи, то не считаться с этой горькой логикой нельзя. Да, выводы делать пора, понять, в чем сильные и слабые стороны перестройки, каковы наши первоочередные задачи».
Далее Геннадий Андреевич остановился на анализе промахов, которые были допущены изначально и привели к негативным последствиям. Первую проблему он сформулировал как одновременность.
«Начав перестройку, партия вынуждена была решать многие сложные и крупные проблемы, которые накапливались годами и десятилетиями, по существу одновременно. Отрабатывать новый хозяйственный механизм, проводить политическую и правовую реформу, разгребать завалы бюрократизма и казнокрадства, обновлять партию. Но при одновременном решении многих проблем исключительное значение приобретает выбор приоритетов, четкость целей и определенность стратегии.
На мой взгляд, здесь допущены два серьезных промаха. Опять проявилась старая болезнь — экономику принесли в жертву политике. Если проанализировать последние три года, то практически каждое полугодие мы втягивались в новую политическую кампанию, которая отнимала основные силы не только у партийных, советских работников, но и у хозяйственников. Не позволяла как следует заняться модернизацией народного хозяйства. И второе — за всеобщими разговорами о правовом государстве забыли обеспечить элементарный порядок и законность. А это, в свою очередь, резко обострило и без того сложные национальные отношения.
Короче говоря, экономика, законность и национальные отношения должны стать приоритетами в нашей политической и идеологической работе».
Большие проблемы все эти годы создавало то, что, по мнению Зюганова, уже к началу перестройки был во многом истрачен кредит доверия партии. В дальнейшем в результате непродуманного ведения борьбы с пьянством, разгула спекулятивных кооперативов, выборов хозяйственных руководителей он истощился еще больше. Все это породило у кадров боязнь, декларативность, идейную и организационную беспомощность. Ослабли внутрипартийные связи.
«Перестройку мы начали в условиях, когда нравственное здоровье общества было наихудшим, когда истощилась его нервная система, когда чувство реализма оказалось утраченным настолько, что даже массовое грязепомазанье вдруг мило нарекли „очищением“. И вот на этой неподготовленной почве долгожданные семена демократии и гласности вдруг стали прорастать не только культурными злаками, но и чертополохом национализма, экстремизма и пошлости… Давно пора осознать опасность, которую несут завезенные из-за океана не только вирусы СПИДа, но и политической проституции. И здесь Центральному Комитету партии надо занять четкую и ясную позицию. Этого ждут рядовые коммунисты. Они просто требуют этого.
Какие же факторы больше всего дестабилизируют обстановку? По всей видимости, их два. Эйфория власти, т. е. типичный синдром популизма. И поругание всей жизни, прожитой страной, всех ее государственных и общественных институтов. Откровенно говоря, идет беспринципная борьба за власть на фоне ухудшающейся социально-экономической обстановки. Сплошь и рядом нарушаются демократические нормы и законность. Противники партии, не стесняясь, шельмуют всех — от инструкторов райкома до членов Политбюро. Цинично манипулируют общественным мнением. Идет разрушение сложившихся структур государства, партии, армии, госбезопасности, профсоюзов. Причем нет ясного видения, а что взамен принесет это многонациональному и многострадальному Отечеству? Не гоним ли мы сами события к обвалу, опять поверив в кабинетные схемы, которые не сообразуются с жизнью?»
Затем в статье подчеркивалось, что в наиболее трудном положении оказалось общественное сознание. Оно переживает настоящую драму, в головах у многих полный сумбур. Людям надоели пустые слова и обещания. Только дела, только изменение ситуации к лучшему могут поправить положение. Политика всеобщей словесной эквилибристики изжила себя, она уже не поможет. Нужна политика созидательного реализма. Надо начинать, не медлить.
«Однако самое тревожное, думаю, заключается в том, что не приостановлен процесс ухудшения социально-психологического самочувствия народа. У Маркса есть любопытная мысль, связанная с тем, что общественное сознание наиболее интенсивно разлагается в двух, казалось бы, взаимоисключающих случаях: когда люди видят преступление и не видят наказание, и, наоборот, когда они видят наказание, но не понимают сути преступления.
