Он подмигнул мне и показал на брюки, а его немка стыдливо потупилась.
— И все украл! Сто рублей! Больше! Ее пальто стоило мне шестьдесят рублей, и она носила его только три года.
— Вы можете на кого-нибудь указать?
— Нет! У нас честный служанка, честный дворник! Вор входил в окошко. Сюда. — Он снова вернулся в большую комнату и указал на окошко.
Я выглянул из окна. Оно было аршина на два от земли, но доступ к нему облегчался настилкою веранды, которая подходила под самое окошко. Я перекинул ноги, очутился на веранде и спустился в сад, тщательно осматривая его, причем рядом со мною оказались и хозяева, и дворник, и старая немка-служанка. И поиски мои сразу увенчались успехом: у самого забора, под кустами, я нашел брошенную серую солдатскую шинель.
Я жадно схватил ее и тотчас стал обыскивать. За обшлагом рукава почти сразу я нашел бумагу. Это оказался паспорт на имя финляндского уроженца Израеля Кейтонена. Больше я ничего не нашел, но и этого для меня оказалось вполне достаточным. Я попросил подробно описать мне украденные вещи, потом распрощался с немцами, сказал, что тотчас извещу их, едва найду вещи, и отправился назад, к убитому, которого уже перевезли по моему указанию в Красное Село.
Приехав туда, я, никому ничего не объясняя, зашел поочередно во все кабаки и постоялые дворы, спрашивая, не видал ли кто Кейтонена.
— Третьего дня он у меня работал, — сказал мне наконец один из зажиточных крестьян. — Дрова колол. А тебе на что?
— А вот сейчас узнаешь, — ответил я ему и повел его к трупу.
Крестьянин тотчас признал в убитом Кейтонена, работавшего у него. Я лично и не сомневался в этом. Первый шаг был сделан — личность убитого выяснена. Я поехал домой.
Солдатская шинель, и в ее рукаве паспорт убитого. Несомненно, хозяин этой шинели овладел паспортом убитого, а следовательно, он и совершил это убийство. Как эта шинель очутилась в саду ограбленной дачи? Несомненно, тот же человек совершил и кражу. Кем он может быть? Ясно, что солдат, и солдат беглый, которому форменная шинель только обуза.
Исходя из этих соображений, я тотчас начал свои поиски со справок во всех войсковых частях, находившихся в этом районе, и в тюрьмах. На другой же день я получил сообщение о том, что в ночь на 12 июня из этапной тюрьмы бежал арестант — рядовой Вологодского пехотного полка Григорий Иванов.
Я немедленно отправился в Красносельскую тюрьму и взял сведения об этом Иванове. Для меня уже не было сомнений в том, что это он и убийца, и вор.
Оказалось, что до этой тюрьмы он содержался в Петербургском тюремном замке под именем временно отпускного рядового Несвижского полка Силы Федотова и был задержан как вор и дезертир.
В тот же день я уже был в тюремном замке, где меня отлично знали все служащие и многие из арестантов.
— С чем пришли? О ком справляться? — радушно спросил меня смотритель.
Я объяснил.
— А! Этот гусь! Весьма возможно, что он. Разбойник чистый. Поймали его за кражу, он сказался Силой Федотовым. Мы его уже хотели в Варшаву гнать, да один арестант признал его за Иванова. Тогда решили гнать в Вологду, а он, оказывается, из тюрьмы бежал. Формальный арестант.
В наш разговор вмешался один из помощников:
— Он, ваше благородие, кажись, вчера сюда приходил. Показалось мне так.
Смотритель даже руками развел:
— Врешь ты. Не может быть такого наглеца.
— Я и сам так подумал, а то бы схватил. И был в штатском весь.
— А с кем виделся? — спросил я.
— С Федькой Коноваловым. Ему через пять дней выпуск.
Я кивнул головой:
— Отлично. А не можешь ли ты, братец, припомнить, как он был одет?
— В штатском, — отвечал помощник. — Спинжак коричневый и брюки словно голубые и в белых полосках.
— Он! — невольно воскликнул я, вспомнив описание брюк, украденных у немца с дачи. Потом обратился к смотрителю: — Будьте добры теперь показать мне этого Коновалова, но так, чтобы он этого не видел.
— Ничего не может быть легче, — ответил смотритель и обратился к помощнику: — Петрусенко, приведи сюда Коновалова!
— Слушаюсь! — ответил помощник и вышел.
— А вы, Иван Дмитриевич, — обратился ко мне смотритель, — идите сюда и смотрите в окошечко.
