Врач произвел наружный осмотр. По его мнению, на жертву напали во время сна и сильным ударом ножа по горлу погрузили ее в вечный сон, после чего, вероятно в злобе, стали обезображивать лицо убитого, нанося и резаные, и колотые раны.
Кто был с ним? В эту гостиницу одних не пускают. С кем он пришел?
Мы позвали коридорного и лакеев и сняли с них первые показания. Сразу выяснилось, что убитому была устроена ловушка.
Первое показание сделал лакей, дежуривший днем, Егор Васильев:
— Часов в пять или в половине шестого пришла барышня под вуалькой…
— Почему вы знаете, что барышня? Что значит «барышня»?
— То есть девица. Мы их всегда сразу отличим от какой-нибудь барыни…
— Ну?
— Пришла и говорит: «Мне приготовьте номер, только хороший. Я в девять часов с господином буду!» «Сделайте такое одолжение! Какой прикажете?» Показал я номера, выбрала она этот самый, заплатила деньги и говорит: «Я тут и вино оставлю!» «Пожалуйста!» «Она оставила эту бутылку и ушла. После пришли еще господин с дамой, с настоящей дамою, сняли номер второй, рядом; потом разные приходили, уходили. Я сменился, сказал про номер Алексею и ушел. Больше ничего не видел и не знаю.
Алексей Полозов видел и знал больше.
— Через полчаса, как я сменил Егора, пришли господин, этот самый, в очках, с зонтиком, почтенный такой, и барышня. Барышня сейчас: «Где наш номер?» Я их провел…
— Лицо видели?
— Нет. В вуали. Высокая, тоненькая, и волоса будто рыжие.
— Провели. А потом?..
— Потом барышня приказала дать стаканы, миндального пирожного и открыть бутылку, а господин два дюшеса заказал. Я это сделал…
— А барышня все была в вуали?
— Нет. Она в эту пору за драпировкой была. Так или в кровати — не могу знать…
— Ну, ну… сделали?
— И ушел. Часов в одиннадцать барышня вышла и говорит: «Барина разбуди в девять часов утра. Он заснул». И ушла. Я вошел в номер, заглянул, вижу лежит. Мне что? Дело обычное…
— Значит, вы входили после этой барышни?
— Входил.
— Что же, он был убит?
— Не могу сказать. В комнате темно. Вижу: лежит. Мне такое и в голову не пришло. Поглядел. Окликнул… молчит. Запер дверь и оставил, а утром вошел — и вот! — Он развел руками. — Такое несчастье!
— Барышню эту узнали бы?
— Надо думать, потому фигурой такая заметная и волос рыжий.
— Надо ее искать, — решительно заявил следователь.
В товремя как мы снимали допросы в лучшем номере гостиницы, мой агент Ж. со свойственными ему терпением и внимательностью чуть не в третий раз производил осмотр 3-го и соседнего с ним 2-го номеров.
Я, слушая показания прислуги, с нетерпением ждал Ж. с его отчетом. Вот он показался в дверях и таинственно кивнул мне головою. Я подошел к нему. Оказалось, он действительно сделал важные открытия и почти в ответ на возглас следователя сказал:
— Дело принимает совершенно другой оборот.
— А что такое? — спросили все.
— Пожалуйте опять в номер, — пригласил я всех.
Следователь и товарищ прокурора снова перешли в 3-й номер.
Я провел их в часть комнаты, представляющую собой гостиную, и там Ж. торжественно указал нам на большой зеркальный шкаф.
— В чем дело?
— Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?
Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.
— За шкафом, — объяснил я, — находится дверь.
Из соседнего второго номера, — прибавил Ж.
— Убийцы — это господин и дама, снявшие второй номер, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закапан стеарином.
Все двинулись следом за агентом. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеной. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу — следы стеарина.
По указанию агента мы перешли во 2-й номер. Там на преддиванном столе стояли два стакана, бутылка белого вина, полбутылки из-под коньяка и в подсвечнике обгоревшая свечка; в алькове за подушками оказалось полотенце, которым, видимо, вытирали вымытые руки и затирали кровавые пятна, а таз в умывальнике был полон мыльной воды, окрашенной кровью.
Агент Ж., показывая одно за другим, бросающееся в глаза, оживленно говорит:
