— Основы безопасности жизнедеятельности. Бывшая НВП, то есть начальная военная подготовка.
— Все-то ты знаешь, — сказала Ольга, потянулась и обняла его за шею горячими со сна руками. — Даже то, что ОБЖ — это бывшая НВП!
— Все равно ребенок должен ходить в школу, — заявил Димон и потерся щекой о ее руку. — Ты неправильно его воспитываешь. У него должны быть ответственность и чувство долга.
— А у тебя есть ответственность и чувство долга?
— Сколько хочешь.
— Тогда сходи на собрание. Они решают вопрос про телевизор в кабинете биологии. Уже год решают. Никто не хочет деньги сдавать. Я говорю — давайте мы купим, да и дело с концом.
Димон за руку притянул ее к себе, так что щекой она прижалась к ворсистой ткани его «офисного» пиджака. По причине невычищенных зубов дышать Ольга все время старалась в сторону, так что он видел только ее щеку.
— И что?
— Да ничего. Родительский комитет против. Если мы телик купим, получается, что все остальные ни при чем, и гороно может усмотреть в этом взятку, которую мы даем биологичке.
Пилюгин подумал.
— Дикость какая-то.
— А что делать, Димон? Мне препирательства надоели хуже горькой редьки, и на собрание я не пойду, хотя у меня тоже есть ответственность и чувство долга!
— Нет у тебя ничего такого.
Он медлил, ему не хотелось уезжать, и Ольга моментально это поняла, потому что придвинулась поближе, сунула руки ему под пиджак и зачем-то укусила за узел галстука. Потом она вспомнила про свои зубы и опять стала дышать в сторону.
Через ее плечо Пилюгин посмотрел на часы. У него было еще минут пятнадцать, после которых начнется «опоздание», а опаздывать ему не хотелось. День предстоит трудный — много объяснений и сложных разговоров.
Или… наплевать?..
Он поцеловал ее в ухо, которое оказалось ближе всего, и еще в макушку, а потом она наклонила голову так, чтобы он поцеловал в шею, и он стал целовать ее в шею и в этот момент решил — наплевать! Наплевать! Ну, опоздает и опоздает, подумаешь! В первый раз, что ли!
Ольга опять все поняла, хотя он не сказал ни слова. Им, прожившим вместе пятнадцать лет, слова не требовались.
— Сейчас, — сказала она, выпростала ноги из одеяла, отбежала, нашарила что-то в ящике и вернулась счастливая. От нее теперь сильно пахло мятой.
— Ты что, слопала тюбик с пастой?
— Какая тебе разница!
А и вправду! Никакой разницы ему нет, и если ей нравится пахнуть мятой, пусть пахнет, он согласен. Он практически на все согласен.
Жена быстренько стащила с него галстук, расстегнула рубашку и стала целовать его в грудь короткими, быстрыми, горячими поцелуями.
— Мы помнем твой пиджак.
— Шут с ним.
— Нет. Ты и так все время мятый. Вот почему ты становишься мятым через пять минут после того, как я все погладила?!
Он не отвечал, он был очень занят и еще помнил про то, что у них есть всего пятнадцать минут, но какое это имеет значение! Даже если бы в запасе у него было не пятнадцать минут до работы, а пятнадцать секунд до конца света, он бы точно знал, как потратить эти драгоценные секунды.
Ольга терлась о него, целовала и, кажется, даже похрюкивала от счастья. Потом отстранилась и сказала с эдаким женским кокетством, с полным сознанием своего могущества и власти над ним:
— Тебе же нужно на работу!
— Подождет моя работа.
Иногда с ними такое бывало, словно приливная волна накатывала, сбивала с ног и накрывала их с головой. Вдруг становилось невмоготу, и ничего с этим невозможно было поделать, только бы получить друг друга в безраздельное владение, хоть ненадолго, хоть на пять минут, но получить, и прямо сейчас!..
Так было в далекой юности, и так осталось до сей поры, только к этому чувству добавились еще полное знание друг друга и уверенность в том, что второй не подведет, не подкачает, что ему это так же важно и нужно.
Офисные брюки свалились с кровати на пол, звякнула пряжка ремня, и Пилюгин подумал, что, в отличие от всех остальных мужчин, которые кем-то понимающим считались полигамными, он никогда не хотел других женщин. Только эту.
Ну, вот так случилось.
Пресловутый инстинкт охотника, который якобы подталкивает всех мужчин гнаться за любой юбкой, догонять и присваивать, в его случае распространялся только на Ольгу. Только ее он всегда хотел догнать и присвоить. Мысль о том, что когда-нибудь она ему надоест и он начнет с тем же рвением гоняться за другими, представлялась ему дикой.
