Причём они могли застать где угодно и когда угодно, если до этого происходило какое-то умственное напряжение. Путешествие в этот мир впечатлений всегда сопровождалось яркой, ослепительной вспышкой наподобие той, что он видел недавно. Николас видел таких же, как он, или любой из нас, людей, он путешествовал по странам, заводил знакомства. Просто фантазировал. И всё благодаря этой особенности.
Сильные вспышки света покрывали картины реальных объектов, и порой Николас не мог определить, где фантастика, а где реальность. Они заменяли его мысли, погружали в неведомую среду, реалистичные изображения сцен и предметов имели свойство действительности, настолько были схожи с реальностью, что их нельзя было отличить. Хотя сознание всегда подсказывало, что это – лишь видения.
Эти новые ощущения пугали всю сущность. Разве такое может быть? Да это почти невозможно! Вполне ясно Николас отличал эти картины от воображаемых. Видения возбуждали его нервы, вдруг появлялись ночью совершенно реально и продолжали сохраняться даже тогда, когда он пытался убрать их руками. Чтобы избежать этих видений и мук, Николас старался переключаться на сцены из ежедневной жизни, и так возвращался вновь в реальность. В конце – концов, он исчерпал все знакомые ему картины дома и из ближайшего окружения.
Пытаясь отогнать все эти призраки сознания, Николас заметил, что обычная жизнь терпит поражение, уступая место реальности этих видений, которая становилась всё вернее. Инстинктивно, он начал совершать экскурсы за пределы своего маленького мирка, в котором он жил. Вскоре Николас увидел новые сцены. Вначале последние были довольно туманны и убегали при попытке сосредоточиться на них, но потом их удавалось задерживать. Сцены приобретали силу и ясность, сделались конкретными, как и подлинные предметы. Это могли быть чьи-то воспоминания, просто мысли, огромный, неисчерпаемый источник, всего того, что обычно скрыто от глаз простого человека.
Как вскоре выяснилось, что лучше всего он чувствует себя именно тогда, когда расслабляется и даёт волю своему воображению. Тогда к нему приходили блестящие идеи, до этого уж никак не появлявшиеся. Постоянно появлялось что-то новое, незыблемое, и так начинались ментальные путешествия. Каждую ночь, а иногда и днём, оставаясь наедине с собой, отправлялся Николас в неведомые места. Куда он попадёт в следующий раз, он не знал и не догадывался, отчего было ещё интереснее. Фантазия влекла дальше и дальше, открывая неведомые завесы тайн, показывая то, что никому бы в голову не пришло. То и дело возникали новые эмоции, чувства, мысли.
Николас сразу понял, что погружаться в свои ментальные путешествия получается именно тогда, когда он задумывается, уходит в себя – мозг автоматически отключался от внешнего мира и переносил в другой. В состоянии расслабленности, перед тем, как впасть в сон, так же приходили интересные видения. Закрыв глаза, Николас прежде всего замечал тёмный однотонный голубой фон, наподобие ясного беззвёздного неба. Затем всё это покрывалось яркими цветными кругами, которые вибрировали, перемещались, переливались всеми цветами радуги. Линии становились светлее, изображение начинало покрываться точками мерцающего света. Постепенно, всё становилось чётче, пока не приходило в состояние действительности. Каждая ночь была для Николаса не менее важна, чем день. Зачастую именно тогда вместо обычных снов он попадал в другой, красочный мир, и он был ему дорог не меньше, чем родной дом или семья.
Все эти миры были столь же интенсивны в своих проявлениях. Потихоньку он открыл ещё одно свойство своего странного разума. То, что он мог путешествовать по миру, находясь у себя в комнате, - ему показалось мало. Николас вскоре обнаружил, что может в таком состоянии, прямо в видении, экспериментировать. Он мог черкать на листах какие-то задачи, и в итоге решив их, без ущерба переносить на бумагу, как только решит их. Семья учила экономности. А это свойство позволяло экономить по-чёрному. Николас мог беспрепятственно совершать в видениях то, чего не мог сделать наяву, от того они и стали для него очень важными, как и реальный мир. Порой это успокаивало. Но подчинить эти вспышки себе он так и не научился. Поэтому он никогда не знал, где они застанут его в следующий раз.
