Потом я открываю глаза и понимаю, что лежу в подвале. Здесь слишком жарко. Я жив по какой-то странной случайности. От боли в коленке я чуть не вою, но знаю: надо молчать. Вижу вокруг темные фигуры, большинство из них лежит бездвижно, а взрослые в больничных халатах ходят вокруг и осматривают их. Я тихо лежу с закрытыми глазами, оставив только узкие щелочки. Наконец люди выходят из помещения, и тогда я рывком вскакиваю на ноги, отрываю штанину, чтобы перетянуть кровоточащую ногу. Я бреду в темноте на ощупь, наконец добираюсь до двери, ковыляю по темной улочке. Потом выхожу на свет и вижу Джун — собранная и бесстрашная, она протягивает мне руку помощи.
— Идем, — шепчет она, обнимая меня за талию.
Я прижимаю ее к себе.
— Ведь мы вместе? Ты и я?
Мы выходим на дорогу, и госпиталь остается позади.
У всех людей на улице светлые кудряшки Идена, сквозь которые просвечивают окровавленные прядки. Посреди каждой двери, мимо которой мы проходим, намалеван красный крест с черточкой. Это означает, что все местные жители поражены чумой, вызванной штаммом-мутантом. Мы идем и идем по улицам. Идем, кажется, уже несколько дней. Воздух плотный, как патока. Я ищу дом моей матери. Вдали виднеются сверкающие города Колоний, они манят меня, обещают лучший мир, лучшую жизнь. Я возьму туда с собой Джона, маму, Идена, и мы вырвемся из цепкой хватки Республики.
Наконец мы подходим к дому моей матери, но, распахнув дверь, я вижу пустую гостиную. Мамы нет. Джон мертв. Его застрелили солдаты, вдруг вспоминаю я. Оглядываюсь, но Джун исчезла, я стою в дверях один. Нет, еще остался Иден. Он лежит в кровати. Когда я подхожу, он открывает глаза на звук моих шагов и протягивает ко мне руки.
Но глаза у него не голубые. Они черные, потому что радужки кровоточат.
Я медленно, очень медленно возвращаюсь из темноты. Основание шеи пульсирует — так случается, когда я отхожу от приступа головной боли. Я знаю, что видел сны, но запомнилось мне только не прошедшее еще до конца чувство страха, чего-то ужасного, прячущегося за запертой дверью. Под головой подушка. От руки тянется трубка, стелется по полу. Все передо мной как в тумане. Я пытаюсь его прогнать, но вижу лишь край кровати и ковер на полу. На нем сидит девушка. Ее голова покоится на постели. По крайней мере, мне кажется, что передо мной девушка. На миг в голову приходит мысль: Иден — Патриоты каким-то образом спасли его и доставили сюда.
Фигура шевелится, и теперь я вижу: это Тесс.
— Эй, — бормочу я; язык едва ворочается во рту. — Что происходит? Где Джун?
Тесс хватает меня за руку и встает, в волнении забывая ответить.
— Ты очнулся, — говорит она. — Ты… как ты?
— Потихоньку.
Я хочу прикоснуться к ее лицу — я все еще не уверен, снится она мне или нет.
Тесс оглядывается, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет. Она подносит палец к губам:
— Не волнуйся. «Потихоньку» продлится недолго. Врач сказала, что все прошло успешно. Скоро будешь как новенький, и мы сможем отправиться на фронт и убить Президента.
Я вздрагиваю: слово «убить» так легко срывается с ее губ. Еще мгновение — и я понимаю, что нога не болит, совершенно не болит. Я пытаюсь приподняться и посмотреть, и Тесс подсовывает подушки мне под спину, чтобы я мог сесть. Преодолевая страх, я кидаю взгляд на свою ногу.
Тесс садится рядом и разбинтовывает рану. Под бинтами гладкие стальные пластины — механическое колено на месте моего простреленного. Я смотрю, разинув рот. Там, где металл встречается с плотью на бедре и голени, все, кажется, подогнано плотно, только по краям немного припухло и покраснело. Комната перед глазами идет кругом.
Тесс нервно барабанит пальцами по одеялу, закусывает округлую верхнюю губу:
— Ну, как ощущения?
— Ощущений… никаких. Боли нет.
Я осторожно провожу пальцем по холодному металлу, пытаясь привыкнуть к постороннему в своем теле.
— Она сделала все это? И когда я снова смогу ходить? Неужели так быстро зажило?
Тесс чуть надувается от гордости.
— Я помогала врачу. Тебе нельзя много двигаться еще двенадцать часов. Чтобы целебный бальзам впитался в мышцы и сделал свое дело. — Тесс усмехается, и ее улыбка так знакомо складывается в морщинки в уголках глаз. — Стандартная операция для раненых солдат. Классно, правда? Будешь жить как с обычной ногой, а может, даже лучше. Доктор, которой я ассистировала, настоящая знаменитость во фронтовых госпиталях, но она еще подрабатывает на черном рынке, что для нас очень кстати. Кроме того, она мне показала, как вправить сломанную руку Каэдэ, чтобы та побыстрее залечилась.
