Гениталии Истины - страница 5

Уже в дверях Парасолька обернулся к Мишутке и сообщил:

— Вот смотрю я на тебя, Мишаня, и всё понять не могу, чё ты за мужик! Вроде и спокойный такой, с достоинством, а сердце-то ёрзает всё, как хер в манде! Чё тя гложет такое, что не устраивает?

— Меня не устраивает, что все мы — игрушки… — ответил Мишутка.

Майор поморщился и, загадочно хмыкая, удалился.

«Что-то всё ничего не происходит и не происходит» — подумала как-то Алёнка и поправила причёску.

В атмосфере царил относительный штиль, но раскачалась она изрядно. Её короткая юбочка то и дело приподнималась, но тот, кому могло бы быть всерьёз интересно её межножье, как обычно был на манёврах.

Она пыталась ему понравиться уже третий месяц, но пока в ходе событий не было ничего обнадёживающего. Вместо того, чтобы заинтересовать собой Парасольку, она лишь настроила против себя Симу, которая первоначально тоже была нужна Алёнке совсем в другом качестве. Даже Тяпа то и дело бросала на неё косые взгляды, а однажды даже не позволила Андрюше взять синее яблоко, которым Алёнка пыталась его угостить. То есть картина жизни была вполне безрадостной, а размышления Алёнки о своём будущем — совершенно неутешительными.

Покачавшись ещё с часок, она наконец отправилась домой, чтобы успеть навести красоту к возвращению Парасольки в город. Стояла пятница, которую Алёнка привыкла считать относительно удачным для себя днём.

Однако дома её ждал неприятный сюрприз. На крыльце, у порога, лежал красный почтовый конверт. Сердце её упало. Она так и знала. Как чувствовала!

Пока девушка вскрывала конверт, надежда ещё агонизировала в её душе, но… вероятно в эту пятницу у чудес был выходной день.

На чёрном в фиолетовую клетку листке бумаги жёлтым фломастером было написано:

И подпись размашистым почерком:

Заплакать она не успела лишь потому, что в следующую секунду Ваня выволок её из квартиры и принялся раздевать.

Мне очень хочется полагать, что подлинная причина Ваниной страсти к раздеванию кукол не требует публичного озвучания. То есть, хочется мне надеяться, что ты, читатель, уже и так обо всём догадался. Ну да! Ну конечно! И Симу и Алёнку он раздевал только от… безысходности!

Истинным же предметом его ещё неумелого и рассеянного вожделения была его тётя, Наташа; девица двадцати трёх лет отроду, стройная длинноволосая брюнетка с хорошим вторым размером груди.

Однако даже в свои шесть у Вани хватало ума, чтобы понимать, что раздеть эту сладкую умницу в реальности — дохлый номер. И как это всегда бывает с людьми, когда реальность категорически препятствует осуществлению их смелых мечтаний, он, опять-таки от безысходности, тоже, как и абсолютное большинство мужчин, был вынужден построить другую, более перспективную для себя, юного эротомана, реальность. Этим самым, прямо скажем, небеспрецедентным строительством Ваня и занимался каждый вечер перед тем, как отдаться Морфею, а иногда и в процессе дневного сна.

Вся проблема, как он правильно определил, состояла в том, что Наташа… не была куклой. В принципе, этим она и привлекала его, но это же обстоятельство и разбивало его мечты в прах. То есть, если бы эта книга писалась несколько в ином жанре, можно было бы ляпнуть что-нибудь вроде того, что в первую очередь мелкий Ваня любил в Наташе абсолютную невозможность обладания ею. И даже было бы можно продолжить так: именно потому, что Ваня, в принципе болезненно любил невозможность всякого рода, он подсознательно и избрал объектом своей страсти Наташу. Но только сие, если и не совсем чепуха, то уж из другой (и, кстати, более скучной) оперы точно.

На самом деле, тогда всё ещё было проще. Ему просто очень хотелось её раздеть. Раздеть своими детскими руками и, конечно, против её воли, поскольку никакая взрослая женщина, даже если она и не совсем в здравом уме, не позволит раздеть себя донага какому-то даже не мальчишке, а ребёнку дошкольного возраста. «Поэтому, — размышлял Ваня, — скорей всего Наташу придётся связать, чтобы она не могла мне сопротивляться»

Сказать по правде, Наташа действительно была очень красивой девкой и, более того, обожала секс. За год, прошедший с момента её легальной, ввиду замужества, дефлорации, она настолько прикипела сердцем ко всякого рода совокуплениям, что, в принципе, больше не могла ни о чём всерьёз думать. Однако её эротический быт, как, собственно, и фантазии, совершено исключали присутствие в них Вани. Само собой, ей это и в голову не могло прийти.