– И неповторимый. Но ты, Саныч, для него большой авторитет…
Разговор офицеров прервала трель телефонного звонка. Шепель поднял трубку:
– Да?.. Я, кто же еще? Нет Тимохина, занят он. Что?.. Передам. Что там по гастарбайтеру?.. Говорите, запомню… Так… так… Юлдаш… у стоянки такси с 12 часов? Понял. А он предупрежден?.. Понял. Да передам, передам. Спасибо, Борис Анатольевич, век не забуду вашей доброты… ладно, все, отбой! – Бросив трубку на рычаги телефонного аппарата, Шепель сказал: – Ну вот и порядок. Гастарбайтер по имени Юлдаш с 12.00 будет ждать нас у ВДНХ, там, где стоянка такси. Сделает все, что нам надо. О молчании предупрежден.
– Как мы его узнаем? У ВДНХ этих узбеков и таджиков как собак нерезаных, – поинтересовался Самойлов.
– Узнаем! Он будет в черной куртке, с сумкой «Адидас», в начале стоянки. А главное, у него перебинтована правая рука… Ты тачку подготовил?
– Она готова.
Шепель повернулся к Тимохину:
– Так мы поехали, Саныч?
– Езжайте. Документы и оружие возьмите на всякий случай. Если что, звонок мне. И учтите: проблему надо снять как можно быстрей. Кто знает, что будет с отрядом дальше? Могут в любое время поднять.
– Это понятно…
– Удачи!
– Спасибо вам, товарищ полковник, – проговорил Самойлов.
– Не за что. Поаккуратней там!
Вскоре Шепель и Самойлов выехали на «Форде» связиста с территории военного городка. К ВДНХ подъехали в 12.20. С трудом припарковались. Прошли к стоянке такси. Верзилу-узбека в черной куртке, с сумкой «Адидас» и перебинтованной рукой увидели издали.
– Да его только по росту узнать можно было, – проговорил Шепель.
Офицеры подошли к узбеку.
– Юлдаш? – спросил Михаил.
– Да. А вы люди Ворона?
Михаил сориентировался мгновенно:
– Ворона, кого ж еще?
– Мне хозяин сказал, чтобы я делал все, что вам нужно.
– А то, чтобы язык за зубами держал, тебя тоже хозяин предупредил?
– Конечно! Сказал, болтать будешь, язык отрежу.
– А он отрежет, он такой.
– Что я должен делать?
– Давай-ка отойдем к палаткам, а то торчим здесь у всех на виду, как три тополя на Плющихе.
– Где? – переспросил, не поняв, узбек.
– Неважно. Идем!
Офицеры и гастарбайтер прошли к палаткам.
– Ты знаешь тетку Зину, что пасет побирушек и подгоняет вашей братве девчонок-малолеток? – спросил Юлдаша Самойлов. – Они в переходе обычно тусуются.
– Видел, но дел с ней не имел, только пару раз анашу брал. Плохая анаша. Потому и не стал больше у нее покупать.
– А девочек снимал?
– Я – нет, у меня молдаванка с рынка есть. Толстая баба, люблю таких.
– А кто снимал?
– Рашид. Он сейчас домой уехал, мать заболела. Мы с ним из Бухары, хороший город.
– Плевать я хотел на твою Бухару. Рашид при тебе снимал малолеток?
– Один раз со мной, когда я анашу первый раз у Зинки покупал.
– Как звали девчонку?
– Ай! Этого не знаю. Совсем молоденькая, с косичками…
– Куда отводил?
– В бытовку свою. Рашид – бригадир, один жил. Сейчас бригадир я, ко мне молдаванка приходит, толстая такая…
Шепель сблизился с узбеком:
– Слушай, ты, урюк перезрелый, нам без разницы, кого ты трахаешь – толстых, худых… Мы тебя о малолетках спрашиваем. Кто еще снимает девочек?
– Так и Нури, и Садил, но им малолетки не понравились, взрослые бабы лучше. Только Рашид постоянно молоденьких приводил.
– И когда он должен вернуться, твой Рашид?
– Ай, кто знает… Я не знаю. А что, он вам нужен?
– Потом, – ответил Шепель, – потом будет нужен.
– Зачем, скажешь?
– Скажу. Чтобы хлебало ему набить. Понял?
– Да…
– И тебе набью, если не сделаешь то, что нужно, а после меня с тобой еще и Ворон разберется.
– Э-э, не надо Ворона… Зачем? Говорите, что делать.
– Короче, так, Юлдаш, – сказал Самойлов, – пойдешь сейчас в переход, найдешь бабку Зину, или Зинку, и скажешь, что хочешь снять малолетку. Но не любую, а ту, что зовут Тоня; ее брат там же милостыню просит. Если Зинка спросит, почему Тоню, скажешь, мол, давно на нее глаз положил. Короче, представитель солнечного Узбекистана, ты должен привести сюда девочку по имени Тоня, у которой брат Петька. Не приведешь – пеняй на себя. Крутись, как хочешь, но чтобы девчонка максимум через полчаса была здесь. Понял?
– А если ее кто другой снял?
