Излишне говорить, что ни СССР Троцкого, ни СССР Бухарина – Рыкова испытания Большой войной не выдержал бы. Иное дело, что при таком раскладе могло бы не быть и самой войны, – но это материи совсем уж гадательные…
Одновременно ровно тем же, хоть и по несколько иной методе, занимался германский фюрер – мобилизовывал нацию, вооружался, воспитывал отважное, беззаветно преданное идеалам рейха поколение «молодых волков». И хотя всестороннее, в том числе и военное, сотрудничество с Германией, начавшееся еще при Ленине, официально не прекращалось, Сталин, несомненной читавший «Майн кампф» (он вообще был читатель квалифицированный и очень вдумчивый), прекрасно понимал, за счет какой именно страны Гитлер собирается завоевывать «жизненное пространство для немцев». И начал это сотрудничество сворачивать, а немецких национал-социалистов не вполне корректно именовать «фашистами» – на тот момент это был ходовой ругательный термин для любого «буржуазного» правительства. Со скрежетом зубовным он наблюдал, как его зеркальный близнец поглощает Австрию, Судеты. На подобные резвости Сталин решился только после провала переговоров с Англией и Францией и резкого дипломатического прорыва в отношениях с Германией. Гитлеру срочно понадобились гарантии невмешательства СССР в полностью подготовленную военную операцию против Польши, Сталину – время для завершения подготовки к неизбежной войне (тогда еще не вполне понятно, с кем именно). В результате чуть ли не на коленке был составлен и 23 августа 1939 года подписан знаменитый договор о ненападении.
Наступил решающий раунд военно-политического покера. Сталин поставил на того, кого посчитал слабейшим. Отношения со вчерашними «фашистами», а ныне респектабельным «германским правительством» мгновенно наладились, пошла торговля, активизировались контакты по всевозможным линиям, включая военно-техническую. Советские специалисты облазали все военные заводы Германии, буквально обнюхав и общупав все образцы, кое-что прикупили, кое-что обменяли. Немцы поступали так же, выражая неподдельное восхищение достижениями СССР в этой области. На немецкую агрессию против Польши Сталин ответил симметричной акцией с противоположного фланга, отхватив от польской территории изрядный кусочек. Попутно шло двухфазное «освобождение» Прибалтики от слабых полуфашистских режимов Пятса, Ульманиса, Сметоны… Немцы без единого выстрела схарчили Чехословакию, а СССР попытался то же самое проделать с Финляндией, но получил неожиданно жесткий отпор. И хотя в итоге эта позорная во всех отношениях кампания была выиграна, и финны подписали навязанный им мирный договор, Иосиф Виссарионович получил наглядное представление об истинных возможностях своей армии, на тот момент умевшей побеждать лишь при многократном превосходстве в живой силе и технике, ценой неоправданно высоких потерь. Что он при этом думал, трудно сказать, но, вероятнее всего, имея достаточно полное представление о военно-промышленном потенциале Европы, в первую очередь Германии, решил, что пора утроить усилия в этом направлении…
Адольф же тем временем вовсю развернулся на западном и южном направлениях, молниеносно и малой кровью завоевав все страны Европейского континента, не имевшие нейтрального статуса или союзнических отношений с Германией, бомбил Англию, вторгся в Северную Африку. В своем противостоянии с Англией он уже не был слабейшим, а потому Сталин решил исподволь помочь англичанам против немцев. «Освободил» Бессарабию, Буковину, подползал к нефтяным запасам Румынии, нависал над северными конвоями, выдвигал заведомо невыполнимые условия, когда Гитлер страшно зависел от сталинских поставок.
Немецкий фюрер страдал нарциссизмом и паранойей, но отнюдь не слабоумием. Он прекрасно понимал, что над ним висит топор, что Сталин обязательно ударит в спину. Отсюда и возник печально известный план «Барбаросса» – феноменально наглый, безумный и самоубийственный для Третьего рейха даже в случае точного выполнения всех его пунктов: у Германии со всеми ее союзниками элементарно не хватило бы сил и ресурсов для захвата и удержания столь огромной территории на востоке при одновременном продолжении войны на западе. И нельзя сказать, чтобы у фюрера не хватило здравого смысла хотя бы приблизительно оценить колоссальные мобилизационные ресурсы Сталина и практически неисчерпаемые ресурсы материальные и природные – даже в случае потери донбасского угля, бакинской нефти и промышленных мощностей на оккупированных территориях. То ли расчет строился на «принуждении к миру» на максимально выгодных для Германии условиях, то ли беспрецедентные военные успехи в Европе действительно вскружили голову… Так или иначе, но уже 22 июля 1940 года, выступая перед генералами, Гитлер заявил: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Русская проблема будет разрешена наступлением… Разбить русскую армию или, по крайней мере, занять такую территорию, чтобы можно было защитить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение вглубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры».
