Генерал-адъютант Николай Николаевич Обручев (1830–1904). Портрет на фоне эпохи - страница 14

Еще более болезненной была реакция на падение Севастополя. Впечатление было очень сильным – в Царском Селе солдаты и крестьяне плакали на улицах^>115. «Самые черные слухи ходят о положении и расположении нашей армии, – отмечал в эти дни сенатор К. Н. Лебедев в Москве. – Многие считают положение наше в Крыму невозможным. Многие ждут великих поражений до осени»^>116. Тем не менее, по донесениям австрийских дипломатов, после этого успеха союзников в России не последовало ни отчаяния, ни голосов, призывавших к миру любой ценой^>117. Эмоциональный шок все же пришел, но в другом виде.

Поражение в войне привело к тому, что у ряда офицеров столкнулись нераздельные до этого любовь к Отечеству и преданность престолу. Главным виновником поражения для общественного мнения стал Николай I. Закономерной была реакция на его смерть. Для некоторых это был шок: «Удар страшный и очень чувствительный, особенно в настоящее время»^>118. Среди близких ему людей Николай пользовался значительным авторитетом^>119, он уходил из жизни с редким самообладанием и достоинством, не забыв уделить внимание даже своим слугам^>120. Но все же никак нельзя сказать, что страна была единой в оценке потери монарха. Столкновения между носителями противоположенных взглядов начались сразу^>121. Не будет преувеличением сказать, что разногласия были не повсеместны.

Провинция, несмотря на военные неудачи, твердо верила в императора, и его смерть вызвала там чувства, близкие к отчаянию^>122. В Петербурге картина была сложнее. «Когда распространилась весть о кончине Императора, – вспоминал Д. А. Милютин, – когда народ стекался на панихиды и повсюду выражалась скорбь об утрате великого Государя, с личностью которого привыкли связывать понятие о величии самой России – в это же время, в известной среде людей интеллигентных и передовых, радовались перемене царствования, существовавшего дотоле режима, и в надежде на лучшее будущее»^>123. За два года Крымской войны взгляды Обручева сильно изменились. Без сомнения, он разделял пафос слов Ф. И. Тютчева о Николае I, сказанных в 1855 году:

Сослуживец Обручева по Гвардейскому Генеральному штабу, старший адъютант по части ГШ обер-квартирмейстера свиты Е. И. В. генерал-адъютанта А. П. Карцова – 1-го, штабс-капитан И. Ф. Савицкий^>125 вспоминал о том, как Обручев отреагировал на известие о смерти Николая I: «Безмерно обрадованный услышанной новостью, поспешил к своему коллеге капитану Обручеву. Обручев жил… в штабе (гвардейского корпуса), чтобы сообщить новость. Нашел его спящим. „Николай Николаевич! – начал будить его. – Царь умер!“ – Обручев открыл глаза и удивленно уставился на меня, думая, по-видимому, что шучу, потом сел, что-то зажмурившись промычал и наконец, протерев глаза спросил: не приснилась ли ему в самом деле услышанная весть о смерти императора?

– Правда, – отвечал я, – тело его бездыханное уже во власти тления.

– Ух! Какая же гора с плеч свалилась, какой камень с души спал. Первый раз так легко дышится. Позволь тебя поцеловать за такую приятную весть! Ей, Василий Васильевич! – крикнул он вестового. – Бутылку шампанского, надобно выпить за здравие смерти! – и через несколько минут хлопнула в потолок пробка, возвестив великую скорбь верноподданного»^>126. Можно допустить, что Савицкий, в 1863 году изменивший присяге и ставший на сторону восставших поляков, в своих позднейших мемуарах несколько сгустил краски, но ясно, что служба в резервном корпусе изменила взгляды Обручева. Здесь, полагаю, находятся истоки его временного отката влево, к либерализму и позднейшей близости с Чернышевским.

13 июля 1856 года Гвардейский Резервный корпус был расформирован^>127. Штабные структуры были распущены, а его новый командующий ген. – ад. князь А. И. Барятинский вскоре отправился на Кавказ. Поскольку недостаток обученных штабных офицеров остро чувствовался всю войну, военное министерство решило увеличить процент их присутствия в армии путем создания в дивизиях должности начальника штаба