— Деда, погляди-ка! — сказал Юрка и оглянулся.
Деда не было. На уступе лежал полушубок. Сам Роман Егорыч с проворством ящерицы спускался вниз, позабыв обо всем на свете, бормоча непонятно и странно.
— Господи! Да неужто? Господи!
Юрка заметался по краю обрыва:
— Деда, ты куда? Деда!
Юркин отчаянный вопль на несколько секунд остановил деда. Он оглянулся и махнул рукой:
— Айда за мной. Юрок! Сумки-то... Забери!
Добравшись до пологого склона, побежал к руслу реки, спотыкаясь, чуть не падая, словно слепой.
Происходило что-то странное и непонятное.
Всхлипывая, Юрка стал спускаться вслед за дедом, сбрасывая с уступа на уступ полупустые мешки и полушубок. Горячие камни обжигали ладони, острые края резали пальцы. Сильно пахло каменной пылью...
В лесу, за каменистым руслом пересохшей реки, горели костры, а у костров орудовали лесорубы — полуголые парни в длинных шароварах. Перекликаясь, уверенно и ловко делали свою работу: обрубали у лежащих вдоль и поперек поляны мачтовых сосен вершинки и сучья, стаскивали всю эту пышную зелень к кострам. Получались громадные зеленые шатры. Шатры густо дымили. Потом откуда-то из глубины выстреливало пламя. Тускло желтые языки жадно облизывали зеленые стены и с воем устремлялись вверх, в тщетной попытке достигнуть неба.
Лесорубы побросали работу и с любопытством разглядывали бегущего мимо них старика. Они крикнули ему что-то, но Роман Егорыч не остановился и даже не посмотрел на парней. Он бежал дальше, к поселку или лагерю, который примыкал к деляне лесорубов, — несколько свежесрубленных домиков и большая белая палатка. Над палаткой вился ядовитый синий дымок и сильно пахло жареным луком и мясом. У входа в столовую стояла легковая «эмка». Под машиной лежал, вытянув невероятно длинные ноги, водитель.
Чуть не запнувшись о шоферские ноги, Роман Егорыч пробежал дальше. И только теперь пыливший за ним Юрка — он волок по земле мешки и полушубок — понял, куда устремился дед. Русло реки было перекрыто земляной плотинкой, и подле нее плескался небольшой пруд. В центре прудка громыхало привязанное к берегу толстенными канатами небольшое суденышко.
Юра тотчас узнал драгу. Драга была не такая, как те, что работали дома, на месторождениях Пудового, но все же самая настоящая драга. Так же, как и на драгах Пудового, по железной раме ползла со дна пруда бесконечная вереница горбатых черпаков, заваливала породу в большой вертящийся барабан. Порода исчезала внутри драги, а потом, пустая, промытая, сбрасывалась с длинного хвоста на берег пруда.
«Так это она дедово золото берет!» — догадался Юрка, сразу забыв все свои горести и страхи. Он остановился, ожидая, что же предпримет дед. А тот бежал к берегу, ближе к драге, мирно громыхавшей посреди пруда. Вдруг зашатался, ноги стали подгибаться, и он опрокинулся навзничь.
Испуганный Юрка, бросив поклажу, медленно пошел к нему и тревожно издали спрашивал:
— Деда, ты чего? Вставай!
Необыкновенные пришельцы были замечены и на драге, и в поселке. Дежурный матрос торопливо отвязывал смоляно-черную плоскодонку, чтобы плыть к берегу. Из палатки-столовой выглянули две женщины в белых куртках. Звонко заойкав, побежали к берегу. На их крик из-под машины вылез длинный водитель. Приставил ладонь к глазам, разглядел, что происходит на берегу, и кинулся туда, далеко вымахивая ногами. Вышел из столовой и тоже направился к берегу худощавый, но довольно осанистый человек — директор Темниковского приискового управления Сергей Михалыч Махин.
Женщины дружно подхватили и отнесли старика в сторону, под тень берез.
— Что с ним? — спросил подоспевший Махин. Он склонился к Роману Егорычу, приник ухом к груди. — Ничего, дышит. Что за человек? Откуда взялся? Никто не знает?
— Это мой дедушка, — сказал Юрка. — Мы с Пудового пришли...
— Так чего ж ты, братец, пустил дедушку бежать по такой жаре? — Махин быстро оглядел Юрку.
— Действительно, — пробормотал водитель. — В его ли годы?
— Думаете, он меня слушается? Как бы не так! — успокоился Юрка, увидев, как женщины хлопочут около деда. — А это что? Драга?
— Драга. Ну, а теперь скажи нам, братец, зачем вы сюда пришли?
