Как ни крути, как ни верти, а коли передавать свое сокровенное, так уж молодому. Вот ему — внуку своему, Юрке. Ему еще жить да поживать. Со временем подрастет, поумнеет. Придет на заветное дедушкино местечко, помянет добрым словом да и наберет себе гостинчик — на свадьбу ли, на крестины или просто для черного дня. Мало ли в жизни бывает... Не поле перейти...
— Деда, а мы скоро дойдем? — осведомился Юрка, которому уже прискучило примерное поведение.
— Стало быть, так: сегодня к вечеру выйдем мы к озеру Тургоныш. Там пещерка есть, в ней и заночуем. А завтра дойдем до Семиковских разрезов, в охотничьем балаганчике ночевать будем. А уж от Семиковского и до места назначения недалеко — хребтишко один перевалим и там будем...
Дед ждал, что внук начнет расспросы: что за место назначения, зачем они туда идут. Вот тогда он все и расскажет. Самому выкладывать свою тайну у него не поворачивался язык.
Но беседе помешала целая стая слепней — паутов, как их зовут на Урале и в Сибири. Они с гулом закружили вокруг путников.
Стало не до разговоров, пошла беспощадная война с паутами. Так и осталась дедова тайна опять нераскрытой...
Юрка изнемогал. Хотел уже повалиться на землю и крикнуть упорно шагающему деду: «Стой! Не пойду дальше!» Но в это время подъем кончился, они вышли на скалистую вершину перевала.
Росла на перевале одинокая ель причудливой формы: толстая и выгнутая крутой дугой. Беспощадные северные ветры наклонили ее макушку почти до самой земли, и лапистые ветки образовали подобие шалаша, под которым можно было отлично укрыться от полуденного зноя. Туда, в тень, и сложил тяжкие торбы Роман Егорыч. Освободившись от ноши, Юрка почувствовал себя легко, его словно потянуло вверх, в воздух.
Он перевел дух, вытер застилавший глаза соленый пот и оглянулся. Только теперь он увидел, как высоко, под самое небо, они забрались. Казалось, они на самолете неподвижно замерли в вышине, чтобы вдоволь налюбоваться окрестностями.
Внизу все стало очень маленьким, прямо-таки крошечным: дороги — разбросанными небрежной рукой ниточками; озера — стекляшками, которыми играют в классы приисковые девчонки на полянках подле домов; леса были нисколько не выше травы на некошеной елани. А небо, наоборот, раздвинулось и распахнулось, стало высоким и просторным, каким его никогда не увидишь, если живешь среди гор, внизу.
— Смотри-ка, деда! — закричал изумленный Юрка. — Гор-то сколько тут! И не сосчитать. Красота!
Роман Егорыч тоже разглядывал бесчисленные сплетения горных хребтов. Словно окаменевшие неподвижные волны, они простирались до горизонта, и не было им ни конца, ни краю.
— Расчухал, стало быть. То-то! — ворчливо ответил дед. — Вон он какой у нас — батюшка Урал. Где еще сыщешь такую благодать?
Он подошел к горбатой ели и потрогал забитые рядом с нею у угольно-черного кострища рогульки для чайника.
Прошлогодние, они оказались еще крепкими. Нацепив котелок и чайник на клюку — воды они набрали по дороге в горном ключе, — Роман Егорыч начал раскладывать костер.
Юрка бесстрашно стоял над крутейшим обрывом, гудел, что есть мочи и крутил руками невидимую не то баранку, не то штурвал — изображал из себя летчика.
Дед поглядывал на разыгравшегося внука и вспоминал, как он стоял на этом становище прошлые годы. Куда как тоскливо было тогда одному! А теперь хоть и хлопотно с внуком, хоть и досадить он мастер, и догляд за ним нужен беспрестанный, а все-таки хорошо — родная душа рядом. Теперь бы еще втемяшить ему в голову свое дело, да так, чтобы до конца жизни не забыл то, что ему будет сказано!
— Слышь-ка, Юрок! Я тебе вот что скажу: ты дорогу хорошенько запоминай. На долгие годы запоминай, чтобы не заблуживаться, когда придется одному, без меня, сюда идти. До Бирюзовой ты запросто доберешься — знай вали себе прямиком на полдень через горы. А далее приметы будут, без них не дойдешь. Я тебе сказывать стану, а ты запоминай...
— Мне есть охота, — объявил Юрка. — Ты погляди похлебку. Может, поспела давно.
«На-кось тебе, Роман Егорыч, выкуси! — Дед мысленно показал себе кукиш. — Ты ему душу открыть собрался, а он — брюху закладку давай. Выбрал ты себе компанию, ничего не скажешь. Разве с таким юлой поговоришь?»
