— Меня никто не ждет, — тихо ответила Берта, как всегда не поднимая глаз, и продолжила чтение.
Миссис Мэллори больше никогда не спрашивала свою сиделку о ее жизни вне больницы. Она поняла, что сестре Джойнс просто нечего рассказать. Берта была благодарна миссис Мэллори за это понимание. Ей действительно нечего было рассказать пожилой графине.
Она никогда не была красивым ребенком. Мать надеялась, что, когда Берта вырастет, она хоть чуть-чуть похорошеет. Но девочке слишком долго твердили, будто она дурнушка, и Берта смирилась с тем, что никогда никому не понравится.
И действительно, ей не везло с парнями. Почему-то никто из них подолгу не задерживался рядом с ней. При расставании Берта только опускала свои прекрасные, темно-синие, глубокие, как горные озера, глаза и молчала.
Когда ей исполнилось двадцать семь лет, она решила, что больше нет смысла ждать принца, что ей никто не нужен, и с удвоенной силой отдалась работе. Своим пациентам она отдавала всю нежность, которой было переполнено ее исстрадавшееся сердце. Берта больше никого не подпускала к себе близко и темными одинокими ночами уговаривала себя, лежа в холодной постели, что ей никто не нужен, что одной проще выжить в этом сумасшедшем мире. За год она легко привыкла к тому, что дома ее никто не ждет.
Берта встала со своего места и пошла к двери. Она понимала, что миссис Мэллори сейчас дорога каждая минута спокойного сна. Берта не хотела случайно разбудить ее. Ведь только во сне пожилая женщина могла отдохнуть от ужасных болей. Она с сочувствием еще раз посмотрела на свою пациентку и закрыла дверь.
На сестринском посту Берта глубоко вздохнула. Она уже привыкла к одиночеству, но на своей работе часто видела, как люди страдают оттого, что некому просто подержать их за руку, сказать ласковое слово. Она-то привыкла и смирилась со своей участью, но боялась одного: когда старость и болезни придут к ней, рядом не окажется человека, который бы посочувствовал ей, утешил, сказал ласковое слово.
Не надо думать об этом, мысленно остановила себя Берта. У меня нет времени для того, чтобы жалеть себя. Еще слишком много работы. И потом, сегодня я помогаю этим людям, а завтра кто-нибудь поможет мне. Так должно быть. А чтобы глупые мысли не лезли в голову, стоит заняться чем-нибудь полезным. Пойду лучше произведу инвентаризацию. Надо будет завтра предоставить список необходимых лекарств старшей сестре.
Берта посмотрела на панель, убедилась, что во всех комнатах уже выключен свет, а значит, все пациенты уснули. Этой ночью ей надо чем-то занять себя, чтобы не думать о своем одиночестве. А что может быть лучше работы?
— Миссис Мэллори, вы уверены, что хотите видеть нотариуса сегодня? — с легким укором в голосе выговаривала Берта старой графине.
— Так же, как и то, что меня зовут Тереза Катарина Мэллори-Спенсер, — отрезала она.
— Но вам нельзя волноваться! Вы только начали идти на поправку! — продолжала спорить с ней Берта. Она-то уже давно поняла, что миссис Мэллори никогда не отступает от того, чего ей хочется, как ее ни уговаривай, но все же надеялась на чудо.
— Не смеши меня, девочка! О какой поправке может идти речь в моем положении! — воскликнула графиня. — И потом, наверное, мне виднее, как я себя чувствую!
— Конечно, миссис Мэллори, — успокаивающе заверила ее Берта, — но вы же должны понимать, что любое волнение может только усугубить ваше состояние! К тому же, должна заметить, ваши анализы становятся все лучше.
— Так часто бывает перед тем, как человек уходит в мир иной! — авторитетно заявила графиня. Она попыталась удобнее устроиться на подушках, но ее лицо, со все еще красивыми, правильными чертами, совсем не испорченными старостью и болезнями, тут же скривилось от боли.
— Подождите! — Берта тут же бросилась к ней. — Я вам сейчас помогу.
— Кажется, я уже ничего не могу сама, — горько сказала миссис Мэллори. — Вот поэтому я и зову нотариуса. Пройдет еще несколько дней, и я не смогу даже выразить свою волю.
— Но ведь вы написали завещание уже давно! — воскликнула Берта. — Зачем вам вновь понадобился нотариус!
