– Одно лишь ваше слово – и я не войду больше в эту комнату.
Лицо ее сразу стало серьезным. Она опустила глаза, плотно сжала губы. Потом снова посмотрела на него.
– Не знаю, – протянула она задумчиво, – хочу ли я, чтобы вы ушли. От этого все равно ничего не изменится, так ведь?
– Так, – отозвался он. Илона кивнула.
Файнхальс пробрался по узкому проходу назад к двери.
– И как это вы учительствуете в той самой школе, в которой девять лет просидели за партой? – спросил он.
– Ну и что же! Мне всегда нравилось в школе и сейчас нравится.
– Сейчас ведь занятий нет.
– Есть. Нас просто слили с другой школой.
– А вас оставили здесь за школьным добром присматривать? Понятно. Что же, ваша директриса знала, кого оставить, вы ведь и самая хорошенькая, – он заметил, что Илона покраснела, – и положиться на вас можно во всем. – Файнхальс обвел взглядом шкафы и таблицы и спросил: – А карта Европы у вас здесь есть?
– Конечно!
– И кнопки есть?
Илона, удивленно посмотрев на него, кивнула.
– Сделайте мне одолжение – достаньте карту Европы и кнопки.
Он извлек из нагрудного кармана пергаментный пакетик и осторожно высыпал на ладонь его содержимое: маленькие флажки, вырезанные из красного картона. Потом поднял один из них над головой.
– Поиграем в генеральный штаб, Илона. Увлекательная игра, знаете ли! – И, видя, что она все еще не решается подойти к нему, добавил: – Да идите же, не бойтесь. Честное слово, я не прикоснусь к вам!
Она медленно вышла из-за стола и направилась к стеллажу с картами. Файнхальс глядел во двор, пока она не прошла мимо. Она вытащила откуда-то из угла треногу, на которую вешали карты. Вместе они установили ее в проходе, потом Илона достала карту, развернула ее и закрепила на подставке.
Файнхальс стоял рядом с флажками в руке.
– Боже мой, – пробормотал он, – почему все так боятся нас? Неужели мы такие звери?
– Да, – тихо ответила Илона, посмотрев ему в глаза. И по этому взгляду он понял, что она до сих пор боится его. – Волки вы, – продолжала она, – волки, готовые в любую минуту заняться любовью. Опасный парод, смутный. Только не надо, не надо, я вас очень прошу, – тихо закончила она.
– Что – не надо? – не понял он.
– О любви говорить не надо, – сказала она еще тише.
– Сейчас не буду. Клянусь вам.
Файнхальс уставился на карту и не видел, что она с улыбкой смотрит на него.
– Пожалуйста, дайте мне кнопки, – сказал он, не поворачивая головы.
Он нетерпеливо топтался у карты, не отрывая глаз от ее пестрых разводов, потом медленно провел по ней руками сверху вниз.
Примерно так проходила линия фронта, почти под прямым углом от границы Восточной Пруссии с Литвой до самого Гроссвардейна, только в середине, где-то у Львова, она прогибалась дугой. Впрочем, о положении на этом участке толком никто не знал.
Файнхальс нетерпеливо поглядывал на Илону – она рылась в ящике громоздкого орехового шкафа: мелькали полотенца, простыни, пеленки, на миг показалась большая голая кукла. Но вот она быстро подошла к нему и протянула жестяную коробку с кнопками и булавками. Порывшись в ней, он выбрал несколько булавок с красными и синими головками. Илона с интересом смотрела, как он насаживал на булавки флажки и потом накалывал их на карту.
В коридоре тем временем поднялся страшный шум. Хлопали двери, громыхали кованые сапоги, слышались выкрики каптенармуса и голоса солдат. Файнхальс и Илона поглядели друг на друга.
– Что там случилось? – испуганно спросила она.
– Ничего страшного. Раненые прибыли, – ответил Файнхальс.
Первый флажок он воткнул в нижней части карты – возле жирной точки с надписью «Надьварад», потом медленно провел ладонью по Югославии, сокрушенно покачал головой и вколол второй флажок у Белграда. Пришпилив третий флажок к Риму, Файнхальс снова окинул взглядом карту и удивился, до чего же близко от Парижа до немецкой границы. Он прикрыл Париж левой ладонью, а правая рука его медленно поползла назад, до самого Сталинграда. От Сталинграда до Гроссвардейна было дальше, чем от Гроссвардейна до Парижа. Файнхальс бессильно пожал плечами и принялся вкалывать флажки между отмеченными вначале точками.
